потом остальное, последнее себе. Приходилось брать вновь подработку – ведь кто, если не она.

Честно говоря, я поражаюсь этой женщине: тащить на себе тележку, полную катализаторов для хода следствия в течении десяти лет, доказывать необходимость этого; переть на рожон, даже не задумываясь о своей жизни и судьбе детей – ну это же невозможно! При этом часто слыша слова о нерациональности расследования, особенно сначала, а то и нереальности, всегда находила возможность протолкнуть, заинтересовать, заставить, в конце концов – я писал, с кем ей пришлось встречаться, чтобы расследование не «закопали», как большинство тогда ведущихся.

Другой суд – второй суд автора, 2008 год. Слева направо: Олег Пылев (к этому суду он уже имел пожизненный приговор), Павел Макаров, Сергей Елизаров, автор.

Конечно, неправильно было бы говорить, что такому положению дел не было действительных причин – их существовало масса, и Надина заслуга лишь капля в море! Конечно, следователи и опера работали не покладая рук, выбиваясь из сил, хотя часто и ради своего кармана (здесь не о перечисленных в книге персонах). Но однозначно – вдова сыграла достаточную роль в раскрытии, доведения до суда именно «своего дела». Скажу даже больше: не будь ее, не было бы первых показаний на меня – именно благодаря ее стараниям Семен Дмитриев дал первые показания в 2002 году, назвав мою фамилию, хотя еще не сведенную с «Лешей Солдатом» воедино.

Нельзя думать, что только благодаря ей свершился этот суд, ведь смерть ее мужа была лишь небольшой частью рассматриваемых преступлений – более пятнадцати убийств только на этом первом суде, что стало результатом работы следственной группы…

Оказалось, что Фомин не просто адвокат, очень быстро стало понятным, почему Рядовский настоял именно на нем. Михаил досконально знал дело, даже лучше и подробнее, чем Пылев и его защитники. Благодаря феноменальной памяти на имена, даты, эпизоды, события он ориентировался быстрее всех присутствующих в зале суда, включая судью и обвинителя. Надин «защитник» посещал все без исключения заседания суда по этому делу, направлял и наставлял подзащитную, хотя она часто поступала по своему, и не ошибалась. Их столик находился сразу за спинами обвинителя Ковалихиной (она же была обвинителем и на моем первом суде, на что Трушкин сказали, помнится: «Это не очень хорошо» – только потом я понял почему…). Позже по ее требованию Нади и Михаила пересадили в другое место, совсем неудобное, подверженное влиянию подсудимых, так как стол теперь располагался в трех метрах от «клетки» с Пылевым, Махалиным, Гусевым, Пономаревым – именно они представляли главную цель для Хлебниковой.

После каждого заседания Фомин ездил к Рядовскому с Ваниным с докладом со своим модным диктофончиком, являясь связующим звеном между следователями, сделавшими суд возможным, а срока реальными, потратив годы, и теми непосредственным участниками, которые могли эту работу угробить! Именно так!

С ним вдова чувствовала себя намного увереннее, а значит, он действительно был полезен…

Показательным в сотрудничестве тандема следственной группы с Надеждой Юрьевной стал следующий случай. Не совсем официальный момент крупного судебного процесса заключался в наблюдении оперативным сотрудником, входящим в следственную группу за всем происходящим, начиная от настроя и адекватности (по мере своих непрофессиональных знаний в области психиатрии и наркологии) свидетелей, заканчивая надзором за соблюдением законности присяжными, адвокатами в исполнении своих обязанностей.

В самый разгар одного из рабочих дней Трушкин позвонил Хлебниковой в офис. Просьба, озвученная им через час, уже лично, поначалу показалась немного странной, но Надя, привыкшая к общению с этим человеком, поняла сразу – все серьезно!

Старшина коллегии присяжных заседателей был замечен в попытке вхождения в контакт с адвокатом одного из подсудимых, увенчавшейся успехом – это была подтвержденная оперативная информация, неприятно перехлестывающаяся с другой, поступившей из другого источника: защитник Пылева Олега старательно ищет связь именно со старшиной. Закон запрещает любое общение между присяжными и стороной защиты, обуславливая это возможностью договора о нужном защите вердикте. По закону, в подобной ситуации судья имеет полное право распустить коллегию присяжных.

Суд находился в вялотекущей фазе, основных событий пока не происходило, заслушивались показания, живьем появляющиеся свидетели, судья, присяжные, да и сама обвинитель только начинали вникать в собранную следователями фактуру. Были некоторые острые моменты, оживлявшие накал страстей в зале суда, но самое интересное ждало впереди. Предполагалось, что судебный процесс только подошел к своей середине. И вот именно сейчас появилась обоснованная необходимость сделать шаг, приводящий к роспуску коллегии присяжных заседателей, а значит, все должно начаться заново!

Этого Надежда Юрьевна осознать сразу не могла. Последний, чрезмерно натянутый нерв, вот-вот должен был лопнуть! Каждый человек, переживший в своей жизни затянувшуюся трагедию, знает, что это такое, но мало кто может претерпевать ее, находясь на пике переживаний такое продолжительное время!

Право обращаться к судье имеет, в том числе, и потерпевшая сторона. Об этом и был разговор с Трушкиным, после чего Надя и пообещала ходатайствовать об обоснованном «отводе» всей коллегии присяжных заседателей. А это значит – несколько месяцев работы, бешенного перенапряжения сил и нервов, плата денег, которые уходили на оплату ненужного ей адвоката, энергию, которые придется пожертвовать и забыть!..

Вечером, обдумывая как именно это сделать, чтобы не обидеть, оставшихся честными присяжных, вдова вспомнила, как видела эту женщину, возглавлявшую присяжных заседателей, обменивающуюся с адвокатом Пылева несколькими фразами, чего могло, при «определенных обстоятельствах», оказаться достаточным, к тому же именно запрет на подобное прописан в законе, о чем предупреждается каждый участник коллегии присяжных заседателей, подтверждая это знание своей подписью.

На следующий день (заседания шли непрерывно с понедельника по пятницу), Надя появилась с боевым видом, а надо заметить, что к этому времени участники суда понимали: если пришла Хлебникова, будут гром и молнии, ну или, как минимум, ввалится шаровая молния. Именно так ее называл один из самых приятных защитников подсудимых – адвокат Саши Федина, пожилой, добродушный дядечка – «шаровая молния».

Заседание началось, как это принято, вопросом Председательствующего (судьи) о наличии у кого либо замечаний, заявлений… Все молчали, Фомин смотрел на Надю, она ждала… Лишь только судья открыл рот для произнесения фразы, призванной продолжить процесс, а надо заметить, что Надежда Юрьевна интуитивно чувствует, когда именно самая подходящая минута, при чем не только в спектаклях, но и в жизни, она встала с видом Медузы Горгоны – зал затих, перестал дышать, половине присутствовавших ее волосы показались шевелящимися, сообщающимися между собой маленькими, но страшными разрядами электричества, глаза, ищущие жертвы, готовые превратить любого в камень навсегда, пронзают стрелами ужаса и страха.