Рэми, со всей очевидностью, было так приятно, что он признал важность волнующего её вопроса, что она от благодарности прижалась к  нему поближе. Впрочем, тут же осознав этот жест, она отпрянула, краснея; он отпустил без каких-либо видимых сожалений, правда, посмотрев с укором и отметив:

– Вовсе необязательно было так отскакивать, Рэми. – И сухо добавил: – Я прекрасно помню, что нежеланен, и точно не расценю твоё поведение как поощрение, – с этими словами он вернулся к изучению её тетради, с большим любопытством перевернув лист с бархатистой зелёной закладкой и вчитываясь в более старые записи.

Рэми отчего-то стало мучительно стыдно; она часто заморгала ресницам и прижала кулачок ко рту.

– Ты очень хороший, правда! – горячо возразила она в пику затаённой горечи, послышавшейся ей в его словах. – Замечательный, заботливый, добрый…

Оторвавшись от тетради, он с насмешливым любопытством понаблюдал за её потугами расписать, какой он хороший, и, вдруг рассмеявшись, перебил:

– Ещё скажи, что любишь меня как брата, и это будет финальный гвоздь в крышку моего гроба!

Она осеклась и стала красной как помидор, именно потому, что уже чуть было не высказала, что он стал для неё как ещё один брат.

Впрочем, несмотря на категоричную драматичность последней реплики, Эртан не выглядел сильно расстроенным. Постучав пальцем по раскрытой тетради, он резко сменил тему:

– И что, эта схема работает?

Всё ещё краснея, Рэми подошла ближе и посмотрела, что там за схема.

– Да, вполне, – тихо ответила она.

– Нам бы тоже не помешало, – серьёзным взрослым взглядом подчеркнул он эти слова.

Речь шла о договоре между Анджелией, Ниией и Райанци, по которому они обменивались женщинами, пострадавшими от домашнего насилия, помогая им начать новую жизнь в другой стране, не опасаясь мести со стороны бывших супругов.

Схема осуществлялась частично и не без оплошностей, но всё же была вполне рабочей, о чём Рэми, запинаясь, и рассказала. Впрочем, в процессе запинки и смущение оставили её, как всегда с нею бывало, когда она говорила о важном для неё предмете.

В этот раз, в отличии от истории с тыквами, Эртан слушал её в высшей степени внимательно и, когда она замолчала, веско отметил:

– Рэми, если ты сможешь организовать это у нас, тебе памятник при жизни поставят. Это было бы очень… – он замялся, подыскивая слово, потом переформулировал: – Это был бы подвиг, Рэми. Возьмёшься? – с глубокой серьёзностью спросил он.

Её крайне удивила и эта серьёзность, и столь внимательное отношение к её проекту. Дома ей пришлось не один месяц убеждать отца и его сановников в целесообразности её затеи, и сдались те только из снисхождения к капризам младшей принцессы, которой больше заняться нечем, кроме как в политику играть.

Справедливости ради, тогда ей было всего четырнадцать, и за её плечами не стоял успешный опыт работы в этом направлении. Но безотчётное женское чувство, та самая легендарная интуиция, подсказывала Рэми, что Эртан отнёсся бы к её делу всерьёз и в те времена – когда она была ещё девчонкой, не способной подкрепить свои слова примерами своих дел.

– Кстати, – после её согласия он вдруг добавил в свой тон провокации, – я тут как раз отправляюсь в края, где права женщин вот уже много веков нарушают самым тяжёлым образом…

В его глазах отчётливо читалось: это вызов.

Наклонив голову, Рэми сладко поправила:

– Мы отправляемся, ты хотел сказать, не правда ли?

Он позволил улыбке медленно, начиная с губ, подняться к глазам и засветиться во всём лице, после чего осторожно раскрыл руку, приглашая к объятию.

Она настороженно смотрела на его руку несколько секунд, потом всё же подалась к нему; он обнял её и поцеловал в макушку.

– Как повезло Мариану, что ты решила у нас остаться! – с чувством резюмировал он.

Ей было весьма приятно – пожалуй, гораздо приятнее, чем бывает, когда тебя обнимают братья.

Рэми уже догадывалась, что официальный выезд правителя страны в южные земли в свете марианских традиций ни капельки не будет похож на тот торжественный кортеж, который сопровождал её отца в аналогичных поездках. Но даже будучи внутренне готовой, она не сумела справиться с изумлением, когда Эртан поделился с нею деталями плана: просто прокатиться туда вдвоём верхом.

Первым, что уточнила ошеломлённая принцесса, было:

– А как же охрана?

Моргнув несколько раз с недоумением, Эртан уловил суть вопроса и объяснил, почему не считает это хорошей идеей:

– С одной стороны, мало кто знает меня в лицо, и простой путник привлечёт меньше внимания, чем какой-то богач, собравший вокруг себя гвардию, – принялся размышлять он. –  С другой, тех, кто в лицо меня всё же знают, моё явление с охраной, чего доброго, оскорбит.

Как ни странно было подобное объяснение, логика в нём прослеживалась.

Конечно, после недавней поездки в Ниию снова лезть в седло Рэми совсем не хотела, но Эртан убедил её, что они доберутся за два дня, да и дорога хорошая, да и остановки можно делать часто.

В общем, Рэми согласилась. И ни капельки не пожалела.

По мере продвижения на юг широкие и холмистые поля начинали сменяться низкорослыми рощами предгорий. Они совсем не были похожи на дремучие леса её родной страны, где корабельные сосны соседствовали с раскидистыми елями, и у подножья деревьев было так темно, что даже в разгар дня царили глубокие сумерки. Здесь же под кронами было светло и просторно, хотя местами деревья подходили к дороге вплотную – но только с одной стороны. С другой находилась река, которая с высоты гор на границе Мариана и Ньона протекала сквозь всю страну, впадая в море на севере. Эртан весело и живо рассказывал об этой реке многочисленные истории – и даже предлагал на обратном пути прокатиться вниз по течению на лодке.

В середине дня устроили привал. День стоял жаркий, и незначительная тень от деревьев не очень-то спасала, в отличии от прохлады, которая исходила от реки.

– Там недалеко родители Вин живут, – махнул рукой в сторону Эртан. – Мы часто здесь встречались семьями, знаю хорошенькое местечко.

Они спустились к реке и, действительно, обнаружили весьма уютную заводь, с небольшой пристанью и беседкой. Почуяв близость воды, кони зафыркали, вызвав у Эртана смешок. Он помог Рэми спешиться, а затем начал споро рассёдлывать – все его движения говорили о том, что для него это дело привычное и понятное.

– Пусть поплавают, – прокомментировал он свои действия, – они тут уже бывали, привыкли.

– Не уплывут? – удивилась Рэми, наблюдая, как лошади уверенно ступают по берегу.

– Там дальше течение ледяное, – махнул рукой Эртан у ту сторону, откуда начиналась заводь.  – А здесь сами на голос выйдут, когда дальше отправимся. Кстати, – вдруг спохватился он, – я что-то не подумал, прости. Наши в замке чуть ли ни каждый день купаются, если захочешь, когда вернёмся – присоединяйся.