За последние дни Блинкову-младшему еще не приходилось так смеяться. Он хохотал, катаясь по усыпанной зано­зистыми щепками земле, ржал и дрыгал ногами. Пашка смотрел на него с вытянутым лицом:

— Ты чего?

Митьке уже не хватало воздуха, и он беззвучно хихикал. Вот стоит взрослый парень, студент. И дедушка у него академик, и в самолетах он раз­бирается, а сам думать не научился. Ладно, Пашка мог не знать, что тихий очкастый папа воевал в Афганистане, погибал в болотах Венесуэлы и про­шел тысячи километров по тайге и пустыням. Но должен же он был сообразить, почему Диплодок напялил не красивую летную куртку Самвел Самвелыча, а папину выцветшую энцефалитку.

Только двое пленников подходят по возрасту и внешности, чтобы уголовники могли воспользо­ваться их документами: Сергей Иванович и папа. Не случайно Артур и Диплодок носят их одежду. Остальные еще могут надеяться, что их оставят в живых, просто бросив здесь, в тайге. Но этим дво­им нельзя ждать пощады от преступников.

Поправь меня, если я что-нибудь пропущу, — отсмеявшись, сказал Блинков-младший. — Вам были доверены самолет и оружие. Самолет у вас сломался, а оружие вы без боя отдали преступни­кам. Теперь вы боитесь, что вас убьют, но ничего не делаете...

Как же... — попытался возразить Пашка, но Блинков-младший гнул свое:

За двое суток вы придумали план. Гэг номер пятьсот двадцать пять: командир воздушного ко­рабля крутит фигуры высшего пилотажа, преступ­ники валятся, как кегли... А остальные лежат и смотрят, потому что нас обязательно свяжут.

Пашка опустил голову. Возразить ему было не­чего. А Блинков-младший продолжал:

— С самого начала вы держались вместе и не очень доверяли незнакомому пассажиру. Он вас кормил. Он влез в доверие к преступникам и угово­рил их не бить Самвела. Он подсунул Диплодоку шаманские грибы, чтобы иногда выключать его из игры. Он спасал вас, а вы шептались по углам. Чем больше он делал, тем меньше вы доверяли ему. Считали его бандитским прислужником, а сами чинили самолет для бандитов. Знаешь, что он ду­мает о вас? — И Блинков-младший с удовольстви­ем повторил то, что Пашка говорил про папу: — Они безвольные какие-то. Когда дойдет до драки, они будут против меня, чтобы выслужиться перед этими гадами!

Рев мотора смолк.

— Выходи! — крикнул кому-то незнакомый го­лос. Диплодок, наверное.

Митька посмотрел в дыру. Папа, его папа в чер­ной куртке заключенного, сидел на корточках и бинтовал поставленную ему на колено ступню Ар­тура. Сергей Иванович глядел на него с брезгливой гримасой.

«А где ваш карабин, товарищ командир воз­душного корабля?» — мысленно спросил его Блин­ков-младший. Карабин в лапах Диплодока направ­лялся к сараю. Дальше объясняться с Пашкой не было времени, да и не очень хотелось. У Митьки оставался один вопрос:

Ты карту видел? Что там ниже по реке, дале­ко до какого-нибудь поселка?

Километров двадцать. Васька доплывет к утру, — понял его Пашка.

Значит, ночевать мы точно не останемся.

Сейчас нас будут связывать и грузить. Не дергайся и смотри на папу, — посоветовал Блинков-млад­ший. — Его Олег Николаевич зовут. Олег Никола­евич, а не «твой отец»!

Громыхнула дверь сарая.

— Выходи! — скомандовал Диплодок.

Артур и Диплодок собирали пленников на утоп­танной площадке у сарая. Митька подошел к папе и пожал ему руку. Они еще ни слова не успели друг другу сказать. Сергей Иванович и Пашка держа­лись чуть в стороне. Последним с приставленной к мотору самолета самодельной лестницы спустился Самвел Самвелыч.

— Как пырыгнул с парашютом, нэ боялся? — спросил он и, не дожидаясь ответа, похлопал Мить­ку по плечу.

— Молчать! — рявкнул на кавказца Артур и ткнул автоматом Сергея Ивановича. — Ты что ей крикнул?!

Вид у Артура был презлой, а Сергей Иванович улыбался, довольный, что Лина спаслась.

Ты что ей крикнул? — повторил Артур, вжи­мая ствол автомата в грудь летчику.

Хватит ломать комедию, — буркнул Сергей Иванович. — Что крикнул, то крикнул.

Это кто ломает комедию?! — Артур снял автомат с предохранителя. Ствол покачнулся, вы­бирая новую цель, и уставился на Пашку. — Ты правильно рассчитал, — прошипел Артур, — я не стану тебя убивать. Ты нужен, чтобы вести само­лет, а твой сын мне совсем не нужен.

Артур эффектным жестом отогнул рукав, и Митька узнал папины часы.

Я засекаю время, — объявил уголовник. — Если через пятнадцать минут мы не поднимемся в воздух, я замочу твоего пацана.

Скажите, куда лететь, — потребовал Сергей Иванович. — Часа через полтора стемнеет, а выже, наверное, потребуете садиться не на аэродром.

Как я буду сажать самолет в темноте?

Жить захочешь — посадишь, — отрезал Ар­тур. — А ну-ка, все лапки за спину! Приступайте, маэстро.

Артур церемонно поклонился Диплодоку, кото­рому очень понравилось такое обращение. Скаля зубы, он поднял из травы заранее нарубленные куски стальной проволоки. Было ясно, что уголов­ники готовились к этому моменту и боялись его. Блинков-младший красноречиво посмотрел на Паш­ку: «Что, помогут вам фигуры высшего пилота­жа?»

— Руки назад! — звенящим голосом повторил Артур. Ствол его автомата заплясал у лица Самвел Самвелыча. Тот стоял, упрямо вытянув руки по швам, и смотрел в небо. Митька понял, что, если он сейчас же не заведет руки за спину, Артур его при­стрелит. На лбу кавказца проступили капли пота.

— Подождите, а как же суп?! — засуетился па­па. — Нельзя же лететь на голодный желудок!

Самвел Самвелыч презрительно сплюнул. «Ну и дурак», — про себя сказал ему Блинков-млад­ший. Что бы ни думал кавказец про безвольного ботаника, папа еще раз спас ему жизнь.

Правда, Артур, — влез Диплодок, — чего мы от хавки отказываемся?

Возьми с собой, — буркнул Артур. Диплодок не соглашался:

Расплещем. Артур, хорош Кутузова изобра­жать. Похаваем, а потом их скрутим. Пять минут погоды не сделают.

Артур подозрительно косился на папу:

— Что-то ты очень суетишься, ботаник. А ну-ка, поешь сам, что нам сготовил!

Папа с оскорбленным видом подсел к ведру, за­черпнул полную ложку, подул и проглотил:

Зря вы, Артур. Я просто хочу, чтобы мы рас­стались, как цивилизованные люди. Не буду ут­верждать, что мне приятно ваше общество, как и вам мое...

Еще! — потребовал уголовник.

Пожав плечами, папа выловил из ведра боль­шой кусок разваренной тушенки. Кусок свешивал­ся с ложки. Папа стал откусывать понемногу, об­жигаясь и сербая. Диплодок сглотнул слюну.

Да ну тебя, Артур! Ботаник — правильный мужик, свое место знает. Он же при мне хавку ва­рил. Если что не так, я бы засёк. — И Диплодок, опасливо косясь на главаря, пристроился к ведру и отнял у папы ложку.