Ладно, жри, — сдался Артур и сам подсел к ведру, доставая свою ложку из кармана. — Всем стоять! Тебя тоже касается, ботан.

Папа встал рядом с Митькой. А Самвел Самве-лыч от них отодвинулся, и зря. Он уже не мог рас­слышать, как папа шепнул:

Не ешь!

Молчать! — рявкнул Артур. — Что ты ему сказал?!

«Не оставят», — облизнув губы, ответил папа.

— А... Может, и оставим. Если слушаться будете.

Пятеро пленников стояли и смотрели, как жрут уголовники. Пять минут. И десять. Наконец Дип­лодок сыто рыгнул, упал на спину и стал валяться. «Действуют шаманские грибки!» — обрадовался Митька. Странно, что Артур продолжал как ни в чем не бывало хлебать суп. Диплодок заревел, за­драв кверху ноги и руки с карабином, но Артур даже не взглянул на подельника. Видно, это было нормой поведения для диплодоков.

Артур облизал ложку, спрятал в карман и но­гой отодвинул ведро:

— Канайте сюда, летуны! Жрите, вам самолет вести!

«Нельзя!!! — мысленно взвыл Митька. — Куда вы!» Он отвернулся, чтобы не выдать себя взгля­дом. Папа тоже смотрел в сторону, не отваживаясь повторить свое предупреждение. Артур глядел тре­зво и пронзительно, автомат со спущенным предо­хранителем на его коленях был нацелен на плен­ников.

Вместе с летчиками к ведру сунулся Пашка. Весь экипаж дружно погрузил самодельные дере­вянные ложки в суп, заряженный шаманскими грибами.

— И ты похавай, молодой трелевщик, — разре­шил Артур.

Блинков-младший подскочил к экипажу:

— А мне ложку!

Он тянулся за ложкой Сергея Ивановича, но ко­мандир воздушного корабля не заметил его протя­нутой руки. Наверное, думал, как будет всех спа­сать, не подозревая, что после такого обеда он всех как раз и угробит. Свою ложку отдал Блинкову-младшему Пашка:

На. Ты сильно голодный, что ли?

Еще как! Мы же рюкзак с консервами сразу потеряли. — И Блинков-младший стал наворачи­вать обжигающий суп, чтобы поменьше досталось летчикам.

Ты самолет водить умеешь? — спросил он Пашку. Разговор шел на глазах у двух вооружен­ных уголовников, и намекнуть яснее было невоз­можно.

Могу маневрировать, — веско ответил Паш­ка. Нет, до него не дошло.

А сажать?

При слове «сажать» полусонный Диплодок по-звериному дернул ухом. Пашка снисходительно усмехнулся:

— Сажать — самое трудное. Технически ис­правные самолеты бьются в основном при посадке.

И на взлете тоже.

Вот это называется утешил! Да еще и за ложкой потянулся. Митька, обогнув Пашкину руку, за­черпнул со дна и выудил гроздь растущих из одной грибницы маленьких черных грибов.

— Скоро научишься, — сказал он, суя ложку с грибами Пашке под самый нос. А Пашка ее пере­хватил и не глядя сунул в рот!

Митька окаменел. Действия грибного супчика пока что не наблюдалось. Минут через пять все усядутся в самолет, взлетят, и тогда их проймет. Сначала уголовников, потом пилотов. А Пашка, его последняя надежда, съел хоть и меньше всех, зато одни грибы — голую отраву!!!

Пашка с безмятежным видом пожамкал губами и выплюнул грибы.

— Жилы, что ли? — Он так и не посмотрел, что держал во рту.

У Митьки отлегло от сердца. Хотя как знать, сколько дури попало в Пашкин желудок.

Между тем Артур сделал знак Диплодоку. Пре­ступник, только что казавшийся осоловевшим от сытости, бойко подскочил к,Самвел Самвелычу и скрутил ему руки проволокой.

Похоже, что строптивого кавказца уголовники боялись больше, чем остальных. Улыбаясь и мно­гозначительно переглядываясь, они погнали всех прикладами к самолету. Митька было решил, что их вообще не будут связывать, но у бандитов и здесь все было заранее обговорено. Артур, стоя на земле, по одному пропускал пленников на лесенку, а Диплодок спутывал им руки уже в самолете.

— Пятый барак погрузку закончил! — отрапор­товал он Артуру и сел на скамью у самого входа.

Видно, боялся, что кто-нибудь попытается выско­чить при разбеге.

Артур, подталкивая автоматом, провел в каби­ну Сергея Ивановича и остался с ним.

Теперь, когда пленников связали, Диплодок уже не особенно скрывал, что их ждет. Забавляясь, на­целил карабин на Самвел Самвелыча и запел «Сулико»:

— Я могилу милой искал... Ик! Эй, лаврушник, где твоя Сулико? Навестить не хочешь?

Митьку он спросил:

— Сколько тебе лет, пацан? — И, услышав, что пятнадцать, утешил: — Ничего, кошки еще мень­ше живут.

Взревел мотор, избавляя всех от дальнейших глупостей Диплодока. Покачиваясь я подпрыги­вая, самолет начал разбег по деревянной дороге.

Двое на борту ждали убийств, воли и богатства.

Трое ждали смерти и надеялись только ДО чудо.

Еще двое знали, что чудо уже подготовлено, только неизвестно, чем оно кончится.

Как и ожидал Митька, первым отклю­чился Диплодок. Надвинул капюшон, опустил голову и вдруг сполз на пол в опасной близости от раскрытого дверного проема. Ветер сорвал капюшон, и стало видно, что глаза у преступника открыты. Из-под век блестели одни желтоватые белки. Незрячие закатившиеся глаза казались вареными.

Самолет накренился, и Блинков-младший за­скреб по скамейке связанными за спиной руками. Ухватиться было не за что. Оставалось упереться ногами и надеяться, что подошвы кроссовок не со­скользнут, а то мухой вылетишь в открытую дверь. Митька упирался изо всех сил и вдруг заметил, что остальные спокойно сидят, а Диплодок валяется на вставшем дыбом полу и не выпадает за борт. Шаманские грибы начали свою пляску.

— Давай руки! — подвинулся к нему папа и бы­стро распутал проволоку.

Митька сразу же вцепился освободившимися руками в скамейку. Он понимал, что теперь дол­жен освободить папу и что самолет летит без крена. Диплодок же не падает. И другие не падают. Но мозг, обманутый шаманскими грибами, не согла­шался верить глазам и заставлял до боли в ногтях держаться за скамейку. Блинков-младший зажмурился. В мозгу все окончательно перевернулось к стало крутиться, как будто Митька сидел в катя­щейся с горы бочке.

Он открыл глаза, оторвал пальцы от скамейки и заставил себя глядеть только на проволоку, кото­рой были стянуты папины руки.

Самые простые движения казались невозмож­ными. Раза три Митька хватался за концы прово­локи и попадал мимо. Наконец поймал папины ру­ки и уже от них нащупал проволоку. Стал крутить концы, спохватился, что не в ту сторону, а прово­лока отломалась.

Сам не зная как, он в конце концов то ли сло­мал, то ли разорвал проволочное кольцо. По рукам текла кровь; Митька не понимал, его или папина.