ОН ЕСТ ТРИ РАЗА В ДЕНЬ, КОНСЕРВИРОВАННЫЕ ОБЕДЫ ДЛЯ МЛАДЕНЦЕВИ ОВОЩИ, ПОСЛЕ ЧЕГО ВЫПИВАЕТ 1/2 БУТЫЛОЧКИ. СМЕСЬ, КОТОРУЮ ОН ПЬЕТ, СОСТОИТ ИЗКОНСЕРВИРОВАННОГО МОЛОКА И КИПЯЧЕНОЙ СТЕРИЛИЗОВАННОЙ ВОДЫ В ПРОПОРЦИИ 1:1.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИЧИНЯЙТЕ ЕМУ ВРЕДА, ПОТОМУ ЧТО МЫ ВСЕ ОЧЕНЬСИЛЬНО ЕГО ЛЮБИМ.

ДЖОЗЕФ ДЖЕРАРД III

 Блейз закрыл газету. От прочтения «Обращения» ему сталодурно, совсем как от песни Лоретты Линн о хорошей девушке, которая решила статьплохой.

– Эй, Джо, бу-бу, – раздался из спальни голос Джорджа, иБлейз аж подпрыгнул от неожиданности.

– Ш-ш-ш, ты его разбудишь.

– Хрен с два. Он не может меня слышать.

– Ох. – Блейз сообразил, что так оно и есть. – Что такое «впропорции», Джордж? Тут сказано, что смесъ нужно делать в пропорции один чего-ток одному.

– Не важно, – ответил Джордж. – Они действительно о немтревожатся, верно? «Он ест три раза в день, после чего выпивает половинубутылочки… не причиняйте ему вреда, потому что мы его очень, очень любим». Да,розовые сопли на куче розового дерьма.

– Послушай… – начал Блейз.

– Нет, не буду слушать! Не говори мне «послушай»! Он – все,что у них есть, так? Он, и еще сорок миллионов гребаных гринов! Надо бы взятьденьги, а потом отослать им ребенка, порубленного на куски. Сначала мизинец,потом большой палец ноги, потом…

– Джордж, заткнись!

Блейз рукой хлопнул себя по рту, в шоке. Он только что велелДжорджу заткнуться. О чем он думал? Что с ним?

– Джордж? – Нет ответа.

– Джордж, извини. Просто не следовало тебе говорить такого,ты понимаешь. – Он попытался улыбнуться. – Мы должны отдать ребенка живым, так?Как и планировали. Так?

Нет ответа, и теперь Блейза начала охватывать настоящаяпаника.

– Джордж? Джордж, что не так?

Джордж долго, долго не отвечал. А потом до Блейза донеслось,так тихо, что он, возможно, этого и не услышал, так тихо, что, возможно,словами Джорджа стала мелькнувшая в голове мысль: «Тебе придется оставить егосо мной, Блейз. Рано или поздно».

Блейз вытер рот ладонью.

– Лучше бы тебе ничего ему не делать, Джордж. Лучше быничего. Я тебя предупреждаю.

Нет ответа.

К девяти утра Джо проснулся и, переодетый и накормленный,играл на кухонном полу. Блейз сидел за столом и слушал радио. Он убрал обрезкигазет и затвердевшую пасту, так что теперь на столе лежало только его письмоДжерардам. Он пытался решить, как же его отправить.

Новости Блейз прослушал уже трижды. Полиция арестоваламужчину, которого звали Чарльз Виктор Притчетт, здоровяка из округа Арустук,которого месяцем раньше уволили с лесопилки. Потом его отпустили. Вероятно,этот костлявый Уолш, гребаный охранник, не признал в нем водителя «форда»,догадался Блейз. Жаль. Хороший подозреваемый мог на какое-то время облегчитьему жизнь.

Он нервно ерзал в кресле. Нужно же сдвинуть это похищение сместа. Он должен найти способ отослать письмо. Они знают, как он выглядит, онизнают, какой у него автомобиль. Знают даже цвет автомобиля… и все из-за этогомерзавца Уолша.

Голова у него работала медленно, с трудом. Он встал, сварилеще кофе, вновь достал газету. Хмурясь, всмотрелся в полицейский рисунок.Большое, с квадратной челюстью, лицо. Широкий плоский нос. Густые волосы, давноне стриженные (последний раз его стриг Джордж, воспользовавшись кухонныминожницами). Глубоко посаженные глаза. Только намек на мощную шею – вероятно,они и вообразить не могли, какие у него габариты. Люди никогда не могли такогосебе представить, когда он сидел, потому что ноги были самой длинной частью еготела.

Джо начал плакать, и Блейз согрел бутылочку. Младенецоттолкнул ее, поэтому Блейз посадил его себе на колени. Малыш сразу успокоилсяи принялся разглядывать мир с новой, куда более высокой позиции: три вырезанныеиз журналов фотографии красоток на дальней стене, засаленный асбестовый экран,прикрученный к стене за плитой, окна, грязные изнутри и с морозными узорамиснаружи.

– Не очень-то похоже на тот дом, откуда ты пришел, а? –спросил Блейз.

Джо улыбнулся, затем попытался рассмеяться, еще так неумело,вызвав улыбку и у Блейза. У малыша уже прорезались два зуба, только-толькоприподнялись над десной. Блейз задался вопросом, а вдруг режутся и другие,доставляя ему неприятные ощущения. Джо часто жевал пальчики и иногда вскрикивалво сне. Теперь у него изо рта потекли слюни, и Блейз вытер их старой бумажнойсалфеткой, которую выудил из кармана.

Он не мог снова оставить младенца на Джорджа. Джордж вродебы ревновал или что-то в этом роде. Джордж словно хотел…

Он, должно быть, весь напрягся, потому что Джо развернулся ипосмотрел на него с таким забавным вопросительным выражением на лице, будтоговорил: «Что такое, дружище?» Блейз этого не заметил, потому что… речь шла отом… теперь он был Джорджем. И получалось, что какая-то его часть хотела…

Вновь он отпрянул от этой мысли, и тут же его мятущийся мозгнашел, за что ухватиться.

Если он куда-то ехал, значит, Джордж ехал туда же. Если онтеперь Джордж, это был совершенно логичный вывод. «А» ведет к «Б», просто, какясный день, сказал бы Джонни Челцман.

Если он уезжал, уезжал и Джордж.

А это означало, что во время его отсутствия Джордж не могпричинить Джо вреда, как бы ему того ни хотелось.

Внутреннее напряжение ослабло. Его по-прежнему не радовалаперспектива оставить ребенка одного, но лучше уж пусть малыш побудет один, чемс человеком, который может причинить ему вред… и потом, письмо нужно отправить.А кроме Блейза, никто не мог этого сделать.

И ему, конечно, следовало изменить внешность, раз уж у нихбыл этот рисунок и все такое. Все равно что натянуть на лицо черный чулок,только обойдясь без лишних атрибутов. Но как?

К нему пришла идея. Не озарила, а пришла, медленно.Поднялась из глубин сознания, как пузырь поднимается на поверхность жидкой грязи.

Блейз положил Джо на пол, сам прошел в ванную. Досталножницы и полотенце. Потом взял из шкафчика-аптечки электробритву Джорджа,«Норелко». Там она пролежала со дня его смерти, с накрученным на нее шнуром.

Волосы он отстригал длинными прядями, пока не осталсякороткий ежик. Потом включил «Норелко» и сбрил остальное. Водил бритвой почерепу, пока та не стала горячей, а кожа на голове не порозовела отраздражения.