в его теле явился в усыпальницу. Как бы иначе простой человек узнал тайну этого места? И как бы добрался сюда за такой короткий срок? А ребёнка прихватил либо чтобы потом сожрать, либо чтобы спрятать в гробу матери Се Ляня, отвлечь его и подло напасть исподтишка.

Ци Жун ещё и обиделся, что ему кулаком в челюсть прилетело – весь сморщился:

– Братишка, ну что ты бесишься? Подумаешь, пырнул бы тебя разок. Всё равно ты от этого не умрёшь! – И он опять захихикал.

Глаза Се Ляня налились кровью. Он ещё дважды ударил Ци Жуна и закричал:

– Что тебе сделала моя мать? Почему ты с ней так?

Ци Жун фыркнул:

– Ой, да тётя померла давно, её не стало. Какая разница, что там с её трупом – целый или в прах рассыпался? Он просто поменял форму: вон лежит на том же месте, а ты сопли пускаешь. Что-то ты, когда Аньлэ убивал, таким сентиментальным не был! А ты у меня двуличный, братик! – Он снова захихикал, а потом резко изменился в лице и сплюнул: – Почему я с ней так? Разве не ты в этом виноват? Сам-то ни в чём покаяться не хочешь? От тебя одни беды! Хватило же наглости заявиться в усыпальницу и рыдать тут!

Се Лянь ещё сильнее придавил его к полу ногой, и Ци Жун закричал; изо рта его хлынула кровь, но он от этого только больше оживился, схватил измазанный в крови белый сапог принца обеими руками и закричал:

– Да, да! Вот он – настоящий ты! Борись, бей с размаху! Убивай без жалости! Не прикидывайся тихим святошей, который страдает ради великой цели! Тошнит уже от этого, тьфу!

Ребёнок подполз к ним, громко рыдая:

– Уа-а-а! Папка, пап, что с тобой?

Он не понимал, что происходит, только видел, что на его отца напали и избивают. Се Лянь для него стал сущим дьяволом, воплощением кромешного ужаса. Но ещё больше он боялся, что отец умрёт, и поэтому, вместо того чтобы спрятаться, схватил принца за ногу и изо всех сил потянул за неё, силясь сдвинуть с места. Изо рта молодого мужчины безостановочно текла кровь; испуганный до полусмерти мальчик попытался зажать ему рот рукой, как будто это могло остановить кровотечение.

Увидев эту сцену, Се Лянь наконец вспомнил, что сам владелец тела ни в чём не виноват. Принц немного остыл и прекратил так сильно давить. Вместо этого прижал лезвие Фансиня к щеке мужчины и грозно потребовал:

– Давай, выходи подобру-поздорову! А не то смотри – схвачу за язык, сам вытащу!

В народе действительно говорили: если вырвать человеку язык, с ним можно вытащить и вселившегося духа.

– А вот не буду, – ответил Ци Жун. – Не буду, и всё. Что ты мне сделаешь? Давай, добей меня! Я почти обессилел. Если убьёшь сейчас этого человека, очень может быть, что и я с ним помру. Хватай шанс – потом вовек мой прах не найдёшь!

Он даже высунул язык, словно предлагая Се Ляню поскорее перейти от слов к делу, и ехидно пробурчал:

– Человек, в которого я вселился, ничтожный работяга. Валяй, прикончи его! Никто не узнает, никто не будет по нему плакать, твоя безупречная репутация не пострадает. Смотри! Я обратил в пыль тело твоей матери. Разве за это я не заслуживаю смерти?

Ребёнок понял, что ему не сдвинуть с груди мужчины сапог, а потому обхватил его руками и заплакал навзрыд:

– Не убивайте папу! Не убивайте!

Се Лянь уже задыхался от злости; перед глазами всё плыло – так ему хотелось размозжить Ци Жуну голову. К его сожалению, сделать этого он не мог. Зелёный Демон развёл руками:

– Ха-ха-ха, венценосный братишка! Ты проиграл!

Се Лянь одной рукой поднял его над полом, а другую сжал в кулак и принялся бить по лицу, приговаривая:

– Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Но чем больше он выходил из себя, тем сильнее радовался Ци Жун: тот был готов стерпеть любые мучения, лишь бы уволочь за собой в ад невинного человека. От предвкушения у него аж глаза заблестели. Он опять расхохотался:

– Вот ты и показал своё истинное лицо! Да разве кто на этом свете знает тебя лучше, чем я? Нет. Наверное, со стороны кажется, что ты сейчас, как шавка подзаборная, любой тебе пинка дать может, но я зна-а-аю: ты всё такой же гордец, не готовый признать поражение! Что, ненавидишь меня? На больную мозоль наступил? Ну так давай! Или скажешь, на невинного человека рука не поднимается, даже если так меня убьёшь? Ну-ка, посмотрим, что ты сделаешь!

Се Лянь больше не мог выносить этот безумный, издевательски самодовольный смех.

Фансинь со свистом рассёк воздух, и чёрное лезвие полетело вниз.

Глава 58

Судьбоносный прыжок на улице Шэньу[7]

Часть первая

Меч поразил демона в самое сердце, и тот упал замертво.

«Тёмные силы повержены, Небеса ниспослали нам благословение!»

По улице Шэньу прокатились волны оглушительного рокота. Двое даосов, которые только что разыграли на площадке перед большими киноварно-красными воротами дворца сцену борьбы между богом и демоном, с поклонами обошли публику и, не разгибая спин, разбрелись в разные стороны. Народ, воодушевлённый представлением, радостно гудел. На улице Шэньу было яблоку негде упасть; смельчаки толпились даже на крышах: хлопали в ладоши, кричали, подбадривали выступающих, приплясывали – в общем, веселились как могли.

Казалось, все жители страны собрались здесь сегодня ради неслыханного зрелища. Этот праздник поклонения Небесам превосходил все остальные в истории Сяньлэ!

На высокой платформе рядами выстроились представители правящей фамилии, разодетые в парчу и шелка, они смотрели на разворачивающееся действо со сдержанными улыбками. Внутри же дворца ожидала длинная колонна из нескольких сотен людей. Зазвенели колокола, государственный советник разгладил под носом несуществующие усы и позвал:

– Первый ряд солдат!

– Здесь!

– Яшмовые девы!

– Здесь!

– Музыканты!

– Здесь!

– Конница!

– Здесь!

– Демон!

– Здесь!

– Воин, угодивший богам!

Никто не откликнулся. Советник озабоченно нахмурился и обернулся:

– Где воин? Где его высочество?

Недавно упомянутый «демон» помешкал и снял маску с синей мордой и торчащими клыками, являя белоснежное лицо с тонкими, изящными чертами. Юноше было лет шестнадцать-семнадцать; на фоне бледной кожи едва выделялись бледные губы, глаза мерцали двумя чёрными обсидианами, и несколько тончайших прядей мягких волос спадали на лоб и по бокам щёк. Он выглядел скромным и смиренным – полная противоположность жуткой маске в его руке.

– Его высочество отошёл, – тихо сказал юноша.

Советник едва чувств не лишился. Но ситуация была отчаянная, времени валяться без сознания не оставалось – так что он взял себя в руки и лишь спросил испуганно:

– Как это отошёл? Куда отошёл? Нам пора выдвигаться. Вот-вот выкатят платформу, а на ней не будет божества, один демон! Не сносить мне тогда моей старой головы! Му Цин, что ж ты его не остановил?

Му Цин понурился:

– Мне велели передать, чтобы вы не волновались, всё делали как