Сковорода со страшным грохотом перевернулась, котлеты вывалились прямо на горящие конфорки, и пламя вспыхнуло до потолка, пришлось тушить пожар борщом недельной давности — все равно Милена собиралась вылить его, опасаясь, что Алексей, вечно голодный, как приютские дети, оприходует и его…

Милена открыла глаза. Как приятно иногда помечтать! Прямо на душе легче становится. А то конечно, мужчины, вымотанные из офиса приходят, хотят уюта и тепла, а она вечно недовольная… Нелегко им приходится! Милена поправила сковородку на плите и зажгла медленный огонь, разогревая котлеты. Рядом жарилась картошка, которую Лекс соизволил вчера вечером почистить. Иначе ел бы он ее сырую сейчас… тс-с, тихо. Ну не почистил бы, приготовили бы картошку в мундирах, невелика беда. Злиться нельзя, нельзя злиться, а то проклятье подействует, и будет ой-ой-ой что. Как на Робийре — превратит мужчин Антипенко в козлов, что тогда? А психовать она мастерица. Себе дороже… Котлеты вкусно зашипели. Милена сглотнула слюну, укусила корочку хлеба и подлила в сковородку стакан воды, чтобы ничего не подгорело.

— Отдыхай, солнышко, я сейчас тебе к телевизору ужин принесу! — Промурлыкала она, споласкивая руки под холодной водой. Горячую как всегда, летом, отключили. Странная у них, земных людей, традиция… Мазохисты они что ли?

— Нервы сдали окончательно? — Противно заржал Скотч, материализуясь на кухне.

— Не востри зубы на котлеты, они мне с Николаем Васильевичем.

— А нам с мужиком? С Лехой то есть. — Поправился пес, видя, как вытянулось от удивления лицо Милены.

— Слушай, у тебя с каждым днем ухудшаются манеры. Что за сленг?

— А что, мне на вы и шепотом с вами беседовать? — Нахально зевнул Скотч, вытягиваясь на полу. — У тебя подгорит.

— Не подгорит. Не умничай. — Милена засунула тарелку в мойку и только после этого подошла к котлетам. Негромко чертыхнувшись при этом — конечно, гадская собака оказалась совершенно права и одна котлета немного подгорела.

— Радуйся, красавец, тебе повезло, поужинаешь котлетой.

— Хочешь забить мои кровеносные сосуды большой дозой холестерина? — Почему-то обиделся Скотч, и надувшись, вразвалочку вышел из кухни. — Ладно, свисти, если че. Я пойду пивка с Лексом попью.

— Ага, даст он тебе его, как же. Он его даже не открывает. — Злорадно ухмыльнулась Милена, представляя продолжение кухонной эпопеи в зале. Обрывки беседы Алексея и Скотча были весьма занимательны, так, что даже подняли Милене настроение. В беседе упоминалось: «собака, жадина-говядина-соленый-помидор, предатель, вымогатель, палка» а еще, фраза Скотча, которая передавала общий контекст беседы: «ах, собака значит… отомщу, пописаю в тапки, посмотрю, как ты меня после этого называть будешь!»

— Ну, уж явно не «человек разумный». — Хмыкнула Милена, нагружая поднос всякой снедью для ужина. С минуты на минуту должен был прийти Николай Васильевич, и счастливая семья воссоединится. Главное, чтобы «отцу семейства» оставили поесть, а то счастливой остальные станут нескоро…

***

Ужин кончился благополучно, Николай Васильевич отправился мыть посуду, а Лекс и Милена остались почти наедине, если не считать Скотча и Крошки, вообразившей себя попугаем и порхающей взад-вперед. Милена вздохнула и решила сблизиться со своим начальником, уставившемся в телевизор, откуда доносились звуки, знакомые чуть ли не каждой девушке на свете — свистки судей, удары длинных волосатых ног по кожаному мячику, восторженные крики болельщиков…

— Лешек?

— Мда-а? — Его глаза даже не оторвались от экрана. Милена прогнала прочь мысль о том, что ее игнорируют.

— Я тут подумала… — Она сделала эффектную паузу, на которую Лекс не обратил внимания.

— У-у-у… — Заинтересованно замычал Алексей, не поворачивая головы.

— Может, тебе не интересно? — С обидой протянула Милена.

— Не-е… Очень интересно!

— Ты собираешься со мной говорить? — Обида начала медленно, но верно сменяться злостью. А еще эти чертовые женские журналы писали, что с мужчиной надо общаться иначе, чем с женщиной, ведь они патологически отстали от жизни, не понимают намеков, упускают главное, как только начинаешь отклоняться от темы…

— Да-а… Я ж говорю. — Супер. Шикарно. С каких пор такая односторонняя беседа называется диалогом? — О, смотри, наши почти гол забили! — Милена неприязненно покосилась на экран, где бегали грязные потные мужики в майках, и пыхтели.

— Ага.

— Хочешь, расскажу вкратце концепцию игры? — Его глаза загорелись, словно у стада бизонов, устремившихся к водопою.

— И заодно историю создания команды? — Изогнула бровь девушка. — Нет, спасибо, обойдусь!

— Ты ж сама хотела поговорить со мной! — Началась реклама. Лекс в свою очередь попытался обидеться, но увлекся роликом, где девушка изгибаясь в немыслимых позах фотографировала свое отражение в зеркале. Сначала Милена подумала, что рекламируют разворот нового журнала «Плейбой». Оказалось, что это — реклама нового цифрового фотоаппарата с функцией ночной съемки.

— Ты считаешь это разговором?

— Ну да, мы же болтаем! Или чем же тогда занимаемся? — Милене показалось, что этот мир тихо сходит с ума. Лекс убавил звук и отложил пульт.

— У нас есть пять минут! — Радостно провозгласил он. Девушка скрипнула зубами.

— Почему с женщиной беседовать легче?! Если бы я захотела обменяться мнением с подругой, она не стала бы утыкаться в ящик и отделываться ничего не значащими фразами! Все мы мужчины такие!

— У тебя даже нет подруги. — Пожал плечами Лекс. Комок слез подступил к горлу Милены. Он прав. — Так что довольствуйся тем, что имеешь. Я досмотрю матч, и мы с тобой поговорим, споем, станцуем канкан, только дай мне еще полчаса… — Много слов вертелось на языке девушки, но комок не давал ей возможности высказаться, поэтому она молча кивнула и отправилась на кухню, где начала помогать Николаю Васильевичу вытирать посуду. Тот хотел что-то спросить, но увидев лицо Милены, промолчал, лишь потрепал по макушке. Николай Васильевич — вот идеальная пара. Умеет готовить, добрый и ласковый, любит ее животных, и, самое главное, ненавидит футбол. А еще — играет с ней в шахматы.

— Может, вы пойдете за меня замуж? — С надеждой проговорила Милена. Николай Васильевич расхохотался. Он хохотал долго и со смаком, чуть не разбив тарелку, которую мыл.

— Скорее, женюсь, милочка. — С трудом проговорил он, отсмеявшись. — Но твое решение поспешное.

— Вы слышали нашу «беседу» с Лешей? — Горько спросила его Милена, обматывая полотенце вокруг руки.

— Слышал, каюсь. В этом доме стены, как из бумаги.

— Ну и что скажете?

— Молодой Лешка еще, и глупый.

— И зеленый? — Снова в ее голосе прозвучала надежда. Николай Васильевич еле сдержал смех, рвавшийся с губ.

— В твоих устах это звучит немного не так, как должно звучать. Ты же понимаешь, что зеленый — это не цвет, это…