заверил Эльдарион, прижимая к груди сжатые кулачки. — Мы с тобой в один год родились, я через две недели после тебя. И я вырос с горьким знанием о том, что ты был похищен прямо из колыбели на глазах у бабушки, то есть, у твоей мамы… Все-все вокруг переживали твою пропажу, всем миром тебя искали. Дедушку Элронда годами дома не видели, всё время он был в разъездах — искал тебя. И я беспокоился, слушал, что вокруг говорят, и жалел, что тебя нет. Ведь ты первый эльфлинг за последние пятьсот лет после рождения Элрондинионов, Арвен и Леголаса.

Келли завороженно слушал и смотрел в чистое одухотворенное лицо Эльдариона. Глаза его звездно горели в мягком полумраке — не было здесь ночной непроглядной темени, как в гринвичском меридиане, был лишь серебристо-голубой свет, льющийся потоками с бриллиантовых небес. В самой спальне отсутствовало звездно-лунное оформление стен. Свет итильдина, по-видимому, использовался в стратегически важных помещениях, которые по тем или иным причинам могли понадобиться ночью, так-то, кухни, коридоры, лестницы, мастерские и библиотеки, для чего и струились по стенам световые росписи или сияли витые столбики с фиалами, как в саду и вдоль фасада дома.

— То есть с товарищами для игр здесь туго? — подумав, спросил Келли.

— Нет, — Эльдарион помотал головой. — В Гондоре полно ребят самого разного возраста. Это у эльдар и наугрим детей мало, у адайн и хоббитов с ними всё в порядке. Келли, — Эльдарион взял его за руки и заглянул в лицо. — Я рад, что ты вернулся. Правда. Нам всем так не хватало тебя.

Сказал он это солидно, почти по-взрослому, Келли понял и успокоился, получив желаемый ответ. Сжав ответно ладошки Эльдариона и поблагодарив, Келли попрощался, спрыгнул с постели и вернулся к себе. Его комната за прошедшие два дня, слава богу, успела стать родной, и Келли с облегчением юркнул под одеяло.

В роскошной плетеной лежанке подле кровати лежала Марья, к ней уже присоединились котята, ещё зависимые от матери, и потому, расположившись рядком под брюшком, захватили себе по сосочку и степенно убаюкивались, причмокивая и массируя коготками пушистое мамино пузичко.

Ласталай весь этот день держался поодаль, наблюдая за котёнышами издали и не рискуя подойти ближе, чем на двадцать метров. Нет, он не боялся, просто осторожничал, имея в прошлом печальный опыт от знакомства с кошками, его нос ещё помнил остроту их когтей. А вот Верба приуныла, напрочь позабытая всеми. Бродя по лугам в окрестностях дома Элронда или лежа на песке в пещере-гроте, лошадка чувствовала себя очень одинокой. Да, официально она считалась лошадью Келеронда, но как же долго ей придется ждать, пока её всадник вырастет и начнет ездить на ней!..

Жеребят или одногодков в эльфийском табуне не было и Вербе не светило даже пробежаться нос к носу с сородичами наперегонки с ветром. Все те кони и кобылы, что окружали Вербу теперь, были сплошь важными и занятыми, и на робкие попытки новенькой приобщиться к их компании отвечали оскалом и отлягиванием. Уйди, мол, мелкая, не до игр нам! Высказавшись в таком ключе, высокие статные жеребцы и откляченные, расслабленные кобылицы, равнодушно отвернувшись от скучающей молодой лошадки, принимались неспешно щипать травку, оберегая ноги и плечи, натруженные за полный рабочий день.

К чести сказать, Вербе даже не пришло в голову уйти в родной табун, оставленный ею у развалин крепости Минас Миранн. Слово, данное валой Ирмо, держало её крепче якорной цепи, он ведь пообещал ей дом и хозяина, и своё обещание честно выполнил, ну а дальше уже как обстоятельства лягут… Ну кто же знал, что её хозяин окажется настолько юн?!

Но Верба малость поторопилась с отчаянием, ведь Келли о ней не забыл. Просто отвлекся ненадолго на котят… После завтрака мальчуган прибежал на конюшню и позвал Вербу. Та подошла, плохо веря счастью, шла и легонько потряхивала головой, словно говоря: это мне не снится?! Нет, это ей не снилось — Келли действительно пришел к ней и не с пустыми руками, а с угощением.

— Вот! — протянул он морковку. — Я помню, лошадки это любят! Возьми, скушай, я самую сладкую выбрал!

Мальчик сказал правду, морковка действительно была очень сладкой и сочной, Верба с удовольствием захрустела ею. Пока она наслаждалась сочной морковной сладостью, Келли стоял рядом и тихонько поглаживал её плечо, выше он пока не доставал. Дохрустев морковку, Верба опустила морду к маленьким ладошкам, прося ласки. Келли её желание исполнил, сказав со вздохом:

— К сожалению, я не знаю, в какие игры можно играть с лошадьми… В догонялки умеешь? Хотя как? Ты ж большая, на один твой шаг — пять моих…

И пригорюнился маленький мальчик. Загрустила и Верба. Потому что как? Как играть с ребёнком ей, большой и сильной лошади?..

— Но тебе же никто не помешает ходить за мной везде? — попытался всё же найти выход маленький Келли. — Ты будешь со мной ходить на прогулки?

О да! Это она да! С удовольствием! Засияв глазами, Верба энергично замотала головой, не умея по-иному выражать свои чувства и согласия. Но Келли её прекрасно понял и радостно засмеялся.

Эту гениальную придумку мальчик и лошадка воплотили в тот же день, отправившись разведывать окрестности. Эльдарион к компании громоздкой подружки отнесся довольно прохладно. Дитя своего времени, он не видел в лошади чего-то сверхчудесного, для него лошадь была самой обычной животиной, как для всякого нормального конника, живущего в лошадиную эпоху, когда повсеместно использовались верховая езда и гужевый транспорт. Но тем-то и отличался от него Келли, выросший в современном мире, в котором лошадь была вытеснена машиной и практически стала легендой, оживающая лишь на поле ипподрома в определенные сезоны скачек. А ещё Келли видел, как одиноко сейчас живется Вербе. Сказав об этом Эльдариону, он, однако, натолкнулся на равнодушие со стороны друга.

— Не слышал я, чтобы лошади скучали, — презрительно фыркнул он. — Им некогда скучать и не с чего, они работают и почти всегда заняты.

— Но это моя лошадь, — возразил Келли. — Просто я ещё мал, чтобы на ней ездить. Вот если бы это был пони…

— А хочешь, я скажу маме? — оживился Эльдарион. — Она достанет нам пони, и мы будем на них кататься!

— А Вербу куда?! — возмутился честный Келли. — Ей и так скучно, а тут я ещё буду разъезжать