Пожалуй, тот факт, что она задумалась об экзистенциальной философии и что эта цитата возникла в ее голове, не лучшим образом характеризует их ночное свидание. Но разве не Камю сказал: «Если что-то должно случиться со мной, я хочу при этом присутствовать»?[73]

Гюго, заключила она, был странной личностью. Для того, кто столь глубок и искренен в беседе, он оказался слишком отчужден от пребывания в моменте. Возможно, после такого множества прожитых жизней, единственным человеком, с которым у него получилось бы сформировать близкие отношения, был он сам. Она почувствовала, что он вполне мог обойтись без нее.

И спустя несколько мгновений исчезла.

– Кто вы?

– Ты знаешь мое имя. Я миссис Элм. Луиза Изабель Элм.

– Вы Бог?

– Она улыбнулась.

– Я та, кто я есть.

– И кто же?

– Библиотекарша.

– Но вы не настоящая. Вы просто… механизм.

– Разве не все мы такие?

– Не такие. Вы – продукт какого-то странного взаимодействия моей психики с мультиверсумом, какое-то упрощение квантовой волновой функции или что там еще.

Миссис Элм выглядела обеспокоенной этим предположением.

– В чем дело?

Глядя на желто-коричневый каменный пол, Нора вспомнила о белом медведе.

– Я чуть не умерла.

– И помни, если ты умрешь в какой-либо из жизней, ты не сможешь вернуться сюда.

– Так нечестно.

– В библиотеке строгие правила. Книги ценны. Ты должна бережно с ними обращаться.

– Но есть же другие жизни. Другие версии меня. Не эта я.

– Да, но пока ты проживаешь их, именно ты расплачиваешься за последствия.

– По-моему, это кисло, если честно.

Библиотекарша улыбнулась краешками губ, словно свернулся опавший листок.

– Что ж, это любопытно.

– Что любопытно?

– Как радикально ты изменила свое отношение к смерти.

– Что?

– Ты хотела умереть, но больше не хочешь.

Нора поняла, что миссис Элм, пожалуй, в чем-то права, хотя и не во всем.

– Ну, я все еще считаю, что моя настоящая жизнь не стоит того, чтобы ее прожить. По сути, последний опыт только что это подтвердил.

Она покачала головой.

– Сомневаюсь, что ты так думаешь.

– Я правда так думаю. Поэтому и сказала.

– Нет. «Книга сожалений» становится легче. В ней теперь много белых страниц… Похоже, ты провела всю жизнь, говоря то, чего в действительности не думаешь. Это одно из твоих ограничений.

– Ограничений?

– Да. У тебя их много. Они мешают тебе видеть истину.

– Какую?

– О самой себе. И тебе правда нужно начать стараться. Разглядеть истину. Потому что это важно.

– Я думала, у меня бесконечное число жизней, из которых я могу выбрать.

– Тебе нужно выбрать жизнь, в которой ты будешь счастлива. Иначе скоро не останется выбора.

– Я встретила человека, который делает это уже очень долго, и он так и не нашел жизни, которая ему понравилась бы…

– Ну, Гюго обладает привилегией, которой у тебя нет.

– Гюго? Откуда вы…

Но потом она вспомнила, что миссис Элм знает гораздо больше, чем она, Нора.

– Нужно выбирать осторожно, – продолжила библиотекарша. – Однажды библиотеки может здесь уже не оказаться, и ты исчезнешь навсегда.

– Сколько жизней я еще могу испытать?

– Это не волшебная лампа, а я не джинн. Нет установленного числа. Может, одну. Может, сотню. Но у тебя есть бесконечное число выборов, пока часы в Полночной библиотеке показывают полночь. Потому что, пока здесь полночь, твоя жизнь – твоя осевая жизнь – пребывает на грани жизни и смерти. Если время сдвинется, это значит, что происходит что-то очень… – она подыскала подходящее слово: – …Решающее. Что-то, что сравняет Полночную библиотеку с землей, и нас вместе с ней. Поэтому я на твоем месте была бы осторожна. Я постаралась бы очень тщательно подбирать место, где бы хотела оказаться. Ты явно делаешь успехи, насколько я могу судить. Похоже, ты поняла, что жизнь может стоить того, чтобы ее прожить, если найти подходящую. Но ты же не хочешь, чтобы эти двери захлопнулись, прежде чем у тебя появится шанс войти в них.

Они обе долго молчали, пока Нора изучала книги вокруг себя. Все имеющиеся возможности. Спокойно и медленно она ходила вдоль полок, гадая, что скрывается за обложками, мечтая, чтобы зеленые корешки дали ей какую-то подсказку.

– Итак, какая книга тебе нравится? – услышала она голос миссис Элм за спиной.

Нора вспомнила слова Гюго в кухне.

Мечтай по-крупному.

Библиотекарша пронзила ее взглядом.

– Кто такая Нора Сид? И чего она хочет?

Тогда Нора подумала о том, что приближает ее к счастью – о музыке. Да, порой она все еще играла на пианино и на клавишах, но она оставила сочинительство. Она забросила пение. Она вспомнила о счастливых первых выступлениях, когда исполняла «Прекрасное небо». Вспомнила, как ее брат радовался, стоя на сцене с ней, Рави и Эллой.

Теперь она точно знала, какую книгу просить.

Она потела. Это было первое наблюдение. Ее тело бил адреналин, а одежда липла к коже. Возле нее стояли люди, двое с гитарами. Она слышала гул. Объемный, мощный людской гул – рев жизни, медленно обретавший ритм и форму. Он становился пением.

Перед ней стояла женщина, она вытирала лицо Норы полотенцем.

– Спасибо, – сказала Нора, улыбнувшись.

Женщина, казалось, удивилась, словно с ней заговорил бог.

Она заметила мужчину за барабанами. Рави. Волосы выбелены, одет в костюм цвета индиго, а там, где должна быть рубашка, виднелась голая грудь. Он выглядел совершенно другим человеком по сравнению с тем, который изучал журналы в киоске Бедфорда лишь вчера, или с парнем в деловой голубой рубашке, слушавшим ее катастрофическую речь в гостинице InterContinental.

– Рави, – сказала она, – ты потрясающе выглядишь!

– Что?

Он не расслышал ее из-за шума, но у нее возник новый вопрос.

– А где Джо? – спросила она, почти крича.

Рави мгновенно смутился, или испугался, и Нора начала готовить себя к ужасающей правде. Но ничего такого не последовало: