class="p1">— Вы куда, молодой человек? — кричит мне в спину консьержка.

— Я к Куренковой, — отвечаю я, перескакивая через две ступеньки. — Она кошелёк в машине забыла.

Когда я поднимаюсь на площадку, дверь оказывается открытой.

— Нет, это не мой кошелёк! — кричит Валя из прихожей. — Мой на месте… О… а ты как?

Я захожу и закрываю за собой дверь. Должно быть, видок у меня ещё тот, потому что она смотрит на меня как на приведение.

— Ты чего? — испуганно спрашивает она.

— Воды, — говорю я, переводя дух, — дай.

— Проходи, — мотает она головой. — Не думала, честно говоря, тебя увидеть сегодня. «Боржоми» будешь?

Она идёт на кухню, и я двигаю за ней.

— Ты чего такой? — хмурится она, срывая открывашкой зубчатый колпачок с бутылки. — Что-то случилось?

— Ага, — киваю я и беру бутылку у неё из рук.

— Погоди, стакан сейчас…

Но я, не дожидаясь стакана, начинаю пить прямо из горлышка.

— Ты сегодня очень странно повёл себя. По-мальчишески, я бы сказала. Убежал от меня, как дурачок какой-то. Детский сад. Ну, сказал бы, что у тебя девушка и всё такое, я тебя что свяжу и изнасилую что ли?

Я даже не сразу соображаю, о чём она говорит.

— Что? — пожимает она плечами. — Что ты так смотришь?

— Валь, ты дура? Что у тебя в голове, вообще?

— Что⁈ — выдыхает она и её глаза становятся огромными от возмущения.

— Кто тебя подвозил? Вот сейчас, на «Москвиче».

— А ну-ка! — грозно сводит она брови. — А ну-ка, пошёл вон отсюда! Иди к своей невесте, недоросль! Не хочу учиться, а хочу жениться!

— Бл*дь! Кто тебя подвозил сейчас? Ты можешь мне сказать? В солнечных очках, на горчичном «Москвиче».

— Ты что, следил? Это что за тупая ревность? Ты псих, Брагин? Твоё-то какое дело? Сам от меня шугаешься, бегаешь в прямом смысле, а теперь отчёта требуешь? Кто надо, тот и подвозил!

Я делаю глубокий выдох и ставлю бутылку на стол, подальше от себя, чтобы не было соблазна разбить её об Валину голову.

— Валя, нельзя первому секретарю горкома быть тупой и думать только о сексе.

Она рот раскрывает и даже злиться не может от такой неслыханной наглости.

— Ты папу своего любишь? Как думаешь, почему я бываю у него дома? Мы ведь с ним не голубые. Догадываешься? Правильно, у нас есть общие дела. Возможно ты даже подозреваешь о характере этих дел. Хотя, глядя на тебя я уже в этом не уверен.

— Я всегда говорила, меня ваши дела не касаются. Я в них участия не принимаю!

— Но может быть, ты понимаешь, что если у папы будут неприятности, то это и тебя заденет. Неприятности каждого из нас могут задеть других. Поэтому мы должны во всём помогать друг другу и поддерживать, быть друзьями и братьями. А у меня сейчас не то, чтобы прямо неприятности, но есть мелкие проблемки. Какой-то х*й уже дважды пытался меня подстрелить.

Она хлопает глазами.

— Вышибить мне мозги из пистолета. А ты, вместо поддержки, сама вышибаешь мне мозги, правда безо всякого оружия. Сейчас мне нужно решить свои проблемки, а я решаю вопросы твоих эротических фантазий. Давай снимем изнасилование с повестки. Хотя бы на время. Повзрослей, Валя, ты не последняя величина в этом городе. Просто скажи мне, кто тебя подвёз.

— Я правда не понимаю, при чём здесь то, кто меня подвёз…

— При том, что этот человек напрямую связан с моими проблемами и косвенно с проблемами твоего папы, а следовательно и с твоими проблемами тоже.

— Кто? Снежинский⁈

— При чём здесь… Это что… Этот хер в солнечных очках, это Снежинский?

— Да… Он позвонил, сказал что очень виноват… ну, это про комсомольскую путёвку. Сказал, что хочет со мной поговорить, что у него есть огромная просьба.

— И ты согласилась?

— Согласилась. Сказала, что время на него тратить не собираюсь, но если хочет, может меня подвезти до дома и у него будет пять минут, чтобы сказать, чего он хочет. У меня всё равно сегодня машины нет…

— И чего он хотел?

— Чтобы я пристроила на швейку его двоюродную сестру. Она у него бухгалтер.

— Ангелину? — уточняю я.

— Вроде… — кивает Валя.

— Ни в коем случае! Подальше от фабрики! Ни при каких обстоятельствах. Он не говорил куда сейчас поедет?

— Нет вроде… У него какой-то друг из Москвы гостит сейчас. У него прямо дома живёт. Так что ему развлекать его надо…

— Валь…

— Что?

— Ты не сердись, — тихонько говорю я и подхожу к ней ближе. — Иди ко мне.

Она бедняга опять глазами хлопает. Я обнимаю её и посильнее прижимаю к себе.

— Валюш, мы же в одной лодке. Мы с тобой, как брат с сестрой, да? Не обижайся, если я резкое сказал что-то. Это я любя. Ладно?

— Ладно, — совершенно обалдев от всех этих перепадов, кивает она.

— Ну всё, я побежал. С Новым годом. Завтра-послезавтра увидимся. Родителям большой привет.

— И тебя с Новым годом, — тихонько говорит она.

Я легонько чмокаю её в сахарные уста и выбегаю за дверь.

— Егор, — бросает она мне вслед. — Я там… как бы это сказать…

— Потом, Валюша, потом.

Не дожидаясь лифта, я сбегаю по лестнице и прыгаю в машину.

— Погнали на Коломейцева! Напротив КГБ во двор. Игорь, набирай Скачкова.

Пашка жмёт по газам. Я смотрю в окно и вижу… Твою дивизию! Какого хрена! На крыльце у Валиного подъезда стоит Рыбкина! Стоит и провожает меня взглядом, полным боли и отчаяния.

Ну, Валя, ну что же ты за сука-то!

— Тормози! — кричу я и выскакиваю, не дожидаясь, пока машина остановится.

Я бросаюсь к Наташке, но она тут же ныряет в подъезд. Ну твою же перетраханную дивизию! Я подбегаю к дому, заглядываю внутрь, но в фойе её уже нет. Махнув рукой, возвращаюсь к парням и лечу к дому Снежинского.

— Вот он! — восклицает Игорь и показывает на горчичный багажник, торчащий из-за металлического гаража.

Дома, щучёнок. Ну, Эдик, будет тебе ночь, полная сказочных чудес.

— Давай, Паш, встань вон там, чтобы обзор был и самим не палиться.

Через полчаса приезжает наш «пазик» с занавешенными окнами. Подтягивается и Скачков. Осмотревшись, он подходит к нам и забирается в машину. Я объясняю всю ситуацию.

— Надо проверить, дома он или нет, — замечает тренер.

— Наверное, этот московский друг Снежинского и есть тот самый калмык, — говорю я.

— Возможно.

— Есть вариант, — продолжаю я, что в новогоднюю ночь они не будут сидеть дома, а куда-нибудь попрутся. Может быть к Шварцам. А может быть, ко мне, чтобы довести до конца начатое. И вот ещё что, если он успел поговорить с сестрой, то знает, что мы с Игорем нанесли ей визит. Значит будет настороже.

— Ну, наступления ночи мы ждать не будем, — усмехается Скачков и подносит ко рту рацию. — Закиров!

— Слушаю, Закиров, приём.

— Выпускай деда! — командует Виталий Тимурович.

— Понял, выпускать деда, — хрипло отвечает рация.

В тот же момент из «пазика» появляется Дед Мороз в красном кафтане и полном облачении. С бородой, посохом и мешком. Дедушка быстро и по-военному чётко идёт к подъезду.

— Ждём, — говорит Скачков.

Минут через пять Дед Мороз выходит из подъезда и забирается в автобус.

— Главный, приём! — оживает рация.

— Слушаю, главный.

— Объекта на месте нет!

— Твою дивизию! — злюсь я. — Неужели затаился, козёл…

— Подождём, не зажжёт ли свет, — говорит Скачков.

И в этот момент я замечаю Снежинского. Он идёт вместе с тем самым парнем с фотоаппаратом и что-то ему рассказывает. В руках у них сумки с продуктами. У калмыка ещё и коробка с тортом. Сладкая парочка. Идти на Новый Год, судя по всему они, никуда не собираются. Будут праздновать дома.

— Вот это что ли твой киллер? — качает головой тренер. — Больно юный да хлипкий. Ну, ладно. Посмотрим. Так, готовимся. Выходим по команде.

Раздаётся телефонный звонок.

— Алло, — снимает трубку Игорь. — Ага, сейчас. Держи, Егор, это Наталья.

Ох! Да ёлки же палки.

— Да, Наташ, привет. Ты где?

— Я из автомата звоню.

— Почему, что случилось? Где ты находишься?

— Я была у… Валентины, — говорит она.

Да, я догадался, вообще-то.

— Нам надо поговорить, — продолжает Наташка.

— Наташ, поговорим, хорошо, но чуть позже, ладно? После праздника, давай?

— Нет, — твёрдо отвечает она, — позже нельзя. Я подозреваю, что праздника вообще может не быть.

— Почему это?

Блин, мне сейчас неважно почему, мне сейчас надо бежать и хватать стрелка!

— Так, пошли ребята! — командует Скачков и стучит по стеклу.

— Наташ, я, правда, не могу. Я очень занят.

— Нет, Егор, тебе придётся. Я сейчас подойду.

— Куда⁈

— Выходим, твою мать! — с силой тарабанит Скачков. — Пошли!

— Наташ, всё, я тебя целую.