Поэтому обличение Василия означало обличение ее самой. Новсе угрызения совести, которые терзали его остаток ночи и нынешнее утро, вдругнавалились скопом и принялись мучить. Раскаяние — вот что он чувствовал, когдаглядел на скромно склоненную голову, видел тонкую кисть, обрамленную цветочнымзапястьем, — ужасное раскаяние за грубость! И ему пришлось, чтобы скрепитьсердце, поглядеть на трех великолепных слонов, стоявших поодаль. Вот такой жеслон влачил вчера по сухой каменистой земле злополучного садовника!

Василий радостно ощутил, что вновь ожесточается, сненавистью покосился на Варю — и обнаружил, что она тоже смотрит на слонов, алицо ее при этом имеет самое хмурое выражение. Он мог бы спорить, что девушкасейчас подумала о том же, о чем думал и он: о казни садовника!

Заметив, что Василий глядит на нее, Варя независимо вскинулаголову и с надменным видом повернулась к магарадже, который как раз подал знакподнести ему сосуд с неизменным розовым маслом.

— Скажите, достопочтенный, — произнесла она такимнеприязненным тоном, словно говорила не с владыкой огромной и богатейшейпровинции, а с паршивым шудрой. — Что за праздник был устроен тут вчера икакого казнили на нем человека?

Василию показалось, что он услышал явный стук, и,покосившись на Реджинальда, увидел, как у того отвисла челюсть. В следующеемгновение, спохватившись, Реджинальд вернул ее на место. Василий схватился заподбородок, но с его лицом вроде бы все было нормально.

А вот магараджа несколько поблек.

— Вам, прекрасная гостья, не стоит думать об этой жалкойсобаке, — сказал он задушевно, хотя и слегка задушенно. — Он заслужил смерть —и умер. Я надеюсь, что Кали благосклонно приняла эту жертву и отныне распространитсвое покровительство и над домом моим, и над моей семьей, и над моими дорогимидрузьями. — Магараджа сделал широкий жест, словно заключая в этотблагословенный круг всех здесь присутствующих.

Однако Варя, протестующе выставив ладонь, резко отшатнулась,выпалив:

— Я бы ни за что не хотела оказаться под покровительствомчерной Кали! Да она, всевидящая, и не пожелает охранять меня: ведь ей прекрасноизвестно, что я не имею никакого отношения ко вчерашнему убийству!

Сердито сверкнув глазами. Варя резко натянула на лицокраешек покрывала и повернулась к Василию.

У того вдруг заломило левую щеку…

— Кажется, я была вам обязана жизнью, сударь? Вы спасли меняв розовом саду? — воинственно спросила она — с таким выражением, как если бывозмущенно вопросила: «Черт бы вас подрал, как вы посмели спасти мне жизнь,дурак?!»

— Я тут ни при чем, поверьте, — с ненужной торопливостью,как бы оправдываясь, забормотал Василий. — Очень своевременно появился какой-точерноглазый змеечарователь, который проделал довольно расхожий фокус скамушком. На базарной площади в Беназире за это берут четыре медяшки. Так чтоне стоит благодарности, я ее не заслужил!

Варя бросила на него еще один уничтожающий взгляд:

— Ну что же, в таком случае мне остается только молить бога,чтобы когда-нибудь встретить моего спасителя и поблагодарить его как подобает!

Рука магараджи, уже взявшегося за сосуд с розовым маслом,внезапно дрогнула — и жирная, сладко пахнущая струя хлынула на землю, вместотого чтобы щедро смазывать гостей.

Побледневший до бледно-серого цвета негр живо куда-то сбегали принес взамен розовой воды в кропильнице. Сняли крышку — и тотчас жетоненькой струйкою забил ароматный фонтанчик. Магараджа, незаметно вернувший насвое лицо любезнейшую улыбку, умильно попросил «несравненных гостей» омочить вкропильнице руки.

Василий и все остальные проделали это с замечательнымпроворством, подозревая, что в противном случае хозяин снова примется надеватьна них тяжелые цветочные ожерелья и запястья и раздавать золоченые листикибетеля.

Впрочем, на лице хозяина, который, по-видимому, решил необращать внимания на вздорные дамские речи, продолжала играть обещающая улыбка,и вскоре выяснилось, что он решил оказать гостям великую честь: отправить ихдомой на слоне.

Эта весть заслонила даже дерзкую выходку Вари. Да и на еелице изобразился такой ужас, что позавчерашняя кобра показалась Василию простобезвредным кузнечиком. Не скрывали испуга и Реджинальд с Бушуевым. Но споритьуже было поздно: один из переминавшихся в углу двора слонов выступил вперед.

Он был огромен…

Строго говоря, слонов было три, однако два из них как-тотерялись перед громадностью третьего — перед мощью и роскошью его убранства.

На лбу каждого слона в Индостане всегда проведеныгоризонтальные или вертикальные линии, смотря по тому, какому богу посвященоживотное: Вишну или Шиве. Однако полосы на лбу у великана были почти не видны,потому что их прикрывала златотканая попона с круглыми золотыми бляхами икрасно-синими кистями по бокам. Между ушами исполина, скрестив ноги, сиделраззолоченный, как игрушка, погонщик-махут, а за его спиной, на загривке слона,торчал огромный зонт сочного зеленого цвета, отороченный длинной золотойбахромой, переливающейся в солнечных лучах.

Зрелище было настолько впечатляющее, что все европейцыневольно залюбовались величавым существом.

— Вот это да! — невольно воскликнула Варя. — Да ведь этонастоящий Айравата, хранитель Востока!

— Вы правы, мэм-сагиб! — поклонился магараджа. — ОднакоАйравата был боевым слоном Индры, а на этом слоне поедет северная Лакшми!

Варя сухо улыбнулась, как бы принимая шаг к примирению.Комплимент, конечно, очаровательный. Но только все вспомнили, что этимгороподобным созданием предстоит не только любоваться…

Поклонившись магарадже, несколько слуг, в обязанностикоторых, очевидно, входило сопровождать гостей, мигом очутились на спинах уменьших слонов, причем туда же были проворно отправлены подарки для гостей иеще какие-то тюки, корзины с провизией, фляги с водой и прочая мелочь, котораямогла потребоваться на трехчасовом переходе до Беназира. Затем пришел чередпутешественников, так сказать, садиться. Принесли приставную лесенку, и всечетверо, с большей или меньшей степенью проворства, взобрались на широченнуюсерую спину, накрытую ковром, на котором стояло что-то вроде двух скамеечек.

Пока Бушуев и Реджинальд штурмовали этот бастион, Василий иВаря стояли друг против друга с одинаково хмурыми лицами, и в глазах девушкимелькнуло облегчение, когда отец окликнул ее со спины слона.

Василий покрепче стиснул руки в кулаки, чтобы не дать себесхватиться за голову.