Сколь было известно Василию, подобные порядки велись и в именияхего друзей, и каково же было чудно ближе к полуночи, после обильного ужина ищедрых возлияний, спуститься в сад прогуляться перед сном — и вдруг невзначайстолкнуться лицом к лицу с прелестницей, которая, изобразив испуг, кидаласьбыло прочь от молодого барина, задоря его нескромными смешками ивзвизгиваниями, но через несколько шагов ноги у нее вдруг подкашивались — и онаопрокидывалась навзничь в траву, причем просторный сарафан (разумеется,ненароком) задирался так, что распаленному взору открывалось пышное,соблазнительное белое тело, обнаженное как раз доколе надобно, и стыдливаядевка более норовила лицо рукавом прикрыть, чем озаботиться одернуть нескромнозавернувшийся сарафанчик или прикрыть сдобное плечико, выскользнувшее изширокого выреза рубахи…

Разумеется, и в Индии у них такие же порядки. Однакомагараджа, без сомнения, — знаток человеческой природы! Решил более не посылатьв опочивальню гостя навязчивую обольстительницу, а предоставил ему самомуотыскать себе утеху. Счел небось: ежели руси-радже приспичит, он непременноотправится прогуляться в сад, ну а тут… извольте, ваше сиятельство!

Стоило Василию осознать, что красавица (он, разумеется, невидел ее лица, однако очертания фигуры, обтянутой тонким шелком, былиизумительны!) — стоило ему, стало быть, осознать, что красавица предназначенаему, как возбуждение его достигло предела. Все цепи, которыми разум пыталсясдерживать бурление естества, вмиг разлетелись на мелкие кусочки, и желаниеполностью овладело его сознанием. Василий ринулся вперед.

Женщина, услышав, как он ломится напрямик сквозьблагоуханные заросли тубероз, вскочила, вглядываясь во тьму, испуганновыставила ладони, потом вскрикнула сдавленно и повернулась было бежать, дапоздно — Василий налетел на нее и смял в объятиях.

Ее взлетевшие руки были схвачены его руками, а рот,разомкнувшийся для крика, жадно стиснут его распаленным ртом. Он даже лица еене мог разглядеть — не до того было, право слово! — а только вгрызался вмягкие, податливые губы, безмерно наслаждаясь их вкусом, а руки его мяли груди,тискали плечи, лихорадочно комкали скользкую шуршащую ткань, норовя добратьсядо голого тела.

Она рвалась, билась, стонала, да где! Он вовсе потерялголову, и сейчас никакая сила не смогла бы разомкнуть его объятия и прерватьпоцелуй.

Он словно пил ее уста, как сладостное вино, и восторгмешался в его воспаленном мозгу с изумлением.

Какие у нее губы, какие нежные, прохладные! Как онавосхитительно вздыхает и при этом невольно впивается в его жадный язык! У негосердце зашлось, когда она вдруг впилась зубками в его нижнюю губу — и, точноиспугавшись, не причинила ли боль, быстро лизнула ее, приласкала.

Да, вдруг с удивлением осознал Василий, она уже не пытаетсявырваться, а сама целует его, и руки ее не отталкивают, а прижимают. Как он ипредполагал, первое сопротивление было лишь данью приличиям, а потом красавицарешила исполнить свой долг — да заодно и сама вкусить наслаждение. Василийготов был голову прозакладывать, что пылкость ее поцелуев и жар объятий вызваныне только послушанием хорошей служанки. Он возбудил ее так же, как возбудилсясам. Вот дама расстегнула его рубашку и, приподняв свои груди, прильнула к егогруди так, что слились их соски, и принялась нежно поводить плечами, так чтоэти волшебные прикосновения, достигающие, чудилось, самого сердца, лишалиВасилия дыхания… А как она потиралась чреслами о его чресла!.. Василий едва несошел с ума от счастья, ощутив эти недвусмысленные знаки ее страсти.

Воистину терпению его настал конец, и если он не хочетсейчас излиться, не достигнув цели, то должен немедленно овладеть этойпрекрасной и страстной незнакомкой!

Подхватив, посадил ее на парапет бассейна. Высота парапетабыла как раз такая, какая нужна. Василий ринулся вперед, одной рукою нашариваязастежку на боку, а другой пытаясь задрать туго обвившие женское тело складкисари. Однако проклятый шелк бестолково скользил в пальцах и нипочем не желалподдаваться. Дурацкое одеяние! Одновременно и юбка, и рубашка, и шаль!

Может быть, если начать разматывать сари с головы, делопойдет быстрее? Правда, для этого придется прервать их безумный поцелуй…

Василий на мгновение оторвался от восхитительных губ (огосподи, они были именно такими, о каких он мечтал всю жизнь, и груди были какраз такими, как надо, и все ее изгибы, и тонкий, чуть горьковатый аромат еетела, и даже вздохи — они были бесподобны, прелестны, обольстительны! Вот еслибы вчера магараджа прислал именно ее…) и повлек с головы шуршащий шелк. Девушкасо стоном потянулась к нему, словно умоляя не размыкать объятий, и Василий,лихорадочно шепнув:

— Сейчас, сейчас, моя радость! — открыл глаза, чтобыотцепить ее серьгу, мешавшую снять покрывало с ее волос. У него все вихрилось,сливалось перед взором, однако он увидел, что и она взглянула на него своимизатуманенными, словно бы отливающими серебром глазами, и в этот миг покрывалонаконец-то соскользнуло с ее головы, и целый водопад светлых, тоже серебристыхв звездном свете волос хлынул на ее плечи.

— Господи, — прошептал Василий, обмирая и глядя на этиточеные, одухотворенные черты. — Боже мой!..

Она была прекрасна, воистину прекрасна, однако не еередкостная красота заставила Василия воззвать к вышним силам.

Он вдруг узнал ее.

Перед ним была Варенька.

Мгновение оба ошалелыми глазами смотрели друг на друга, ивдруг… вдруг небо над ними раскололось и мириады разноцветных огней вспыхнули ввышине. По всему саду закрутились огненные колеса, с балконов слеталиразноцветные вихри. Все грохотало, все гудело, все взрывалось вокруг!

— Что это?! — в ужасе воскликнула Варя, но ответом ей былновый залп звезд, новый удар грома. Потом грохнуло в третий раз, в третий разозарились букетом огней небесные бездны — и наступила щемящая, рвущая слухтишина.

— Что это, ради бога?! — прошелестела Варя, и Василийответил, едва шевеля вспухшими, нацелованными губами:

— Фейерверк в честь какой-то их богини, черт бы ее подрал,забыл… а, в честь Кали!

— В честь Кали? — повторила она, бессмысленно вглядываясь вего лицо своими и впрямь серебряными глазами. — А что, сегодня какой-топраздник?

И вдруг, словно только сейчас спохватившись, она приняласьпоправлять свои смятые одеяния, а сама все смотрела на Василия, как испуганная,потерявшаяся девочка…