Ничто из прежней жизни не могло бы подготовить Анну кунижению и ужасу, уготованным ей в эту минуту. Ничто из их отношений с Николаемне могло иметь с этим ничего общего, и Анну тут же стало рвать. Однако этонисколько не смутило самозваную повитуху, и она все так же уверенно пообещалаАнне, что все будет сделано в два счета. Правда, она предупредила, что кактолько Анна сможет стоять на ногах, ей придется уйти. Если потом начнутся неприятности,пусть позовет доктора, но не вздумает соваться сюда. Повитуха не считала себяобязанной разбираться в чужих проблемах. Она делает, о чем ее просят, а уж спрочим изволь справляться сама. И старуха мрачно повторила несколько раз, чтоесли Анна попытается вернуться, ей все равно никто не откроет.

– Ну, пора, – решительно сказала она.

Такие повитухи, как эта, вообще не любили подолгу возитьсясо своими клиентками и старались избавиться от них как можно скорее, чтобы ненарваться на неприятности. То, что Анна все еще корчилась от рвоты, ее неостановило, и Анна сама попросила минуту передышки, после чего знаком далапонять, что готова. Ужас намертво запечатал ей уста.

По требованию старухи Анна постаралась взять себя в руки. Еечуть ли не силком прижали к кровати и грубо приказали не дергаться. Но у Аннытак дрожали ноги, что она едва могла ими двинуть. И никакие предупреждения немогли подготовить ее к острой боли, пронзившей ее в ту же секунду, когдастаруха принялась орудовать своим инструментом. Анна уставилась в потолок,стараясь не кричать, стараясь не задохнуться в новом приступе рвоты, покаповитуха кромсала что-то у нее внутри. Жуткая боль не прекращалась, ипостепенно комната поплыла у нее перед глазами. В конце концов Анна невыдержала и провалилась в блаженное беспамятство. Внезапно ее встряхнули, иоказалось, что на лбу у нее лежит мокрая тряпка, а старуха повторяет, что Аннаможет идти.

– По-моему, я не смогу сейчас встать, – слабопрошептала она.

В комнате застоялась вонь от рвоты, и при виде стоявшейвозле кровати посудины со свежей кровью Анна снова чуть не потеряла сознание.Но старуха заставила ее подняться и помогла напялить платье, не желая большеждать. Анна почти ничего не соображала от боли, слабости и ужаса, а старухаделовито пихала ей между ног какие-то рваные тряпки. Кое-как передвигая ноги,Анна поплелась в ту комнату, где ждала ее подруга. Она с трудом различала лицоВалерии сквозь застилавшую глаза пелену и как-то отстраненно удивилась, что онипровели в этом отвратительном доме не больше часа. Валерия смотрела на нее стревогой и вместе с тем с облегчением. Уж ей-то отлично было известно, чточувствует сейчас ее подруга, – она сама прошла через такое.

– Отведи ее домой да уложи в постель, – велелаповитуха, распахнув перед ними дверь.

Им повезло: удалось почти сразу поймать извозчика. ПозжеАнна как ни старалась, так и не смогла восстановить в памяти их обратный путь вбалетную школу. Все, что сохранилось у нее в сознании, – как она без силповалилась на кровать, с ужасом чувствуя между ног пропитанные кровью тряпки иобмирая от жгучей боли внизу живота, порожденной стараниями самозванойповитухи. Больше Анна не могла думать ни о чем: ни о Николае, ни о потерянномребенке, ни о том, что с ней сейчас происходит. Она с жалобным стономскорчилась на жесткой кровати и через секунду потеряла сознание.

Когда Николай навестил ее вечером того же дня, он увидел,что Анна дремлет у себя на кровати, даже не сняв платья. Не имея ни малейшегопонятия о том, где она была и что сделала, Николай поначалу обрадовался столькрепкому и здоровому сну, пока не присмотрелся повнимательнее. Черты ее лицазаострились и стали мертвенно-бледного цвета, а губы слегка посинели. Николайпопытался нащупать пульс – и охнул от ужаса. Он захотел разбудить Анну, но несмог. И испугался еще больше, когда понял, что принял за глубокий сон не менееглубокий обморок. Чутье, обострившееся за годы медицинской практики, заставилоНиколая откинуть одеяло. Анна лежала в луже собственной крови. Судя по всему,кровотечение началось уже несколько часов назад.

На этот раз он не колебался ни минуты. Поймав кого-то избалерин, Николай велел ей бежать за санитарной каретой, а сам принялся срыватьс Анны платье. Она выглядела полумертвой, и невозможно было угадать, как многокрови вытекло за это время, но, судя по промокшему насквозь тюфяку, ее былопролито немало. А обрывки тряпок, обнаруженные у нее между ног, говорили самиза себя. Николай понял, что случилось.

– О Господи… Анна… – Он не мог сделать ничего,чтобы остановить кровотечение. Здесь требовалась помощь хирурга, хотя и это негарантировало, что ей удастся выжить.

В спальню к Анне прибежала мадам Маркова, как только до неедошла ужасная новость. Ей было достаточно одного взгляда на то, что происходилов этой комнате, чтобы обо всем догадаться. Николай сидел возле кровати Анны,обливаясь слезами и не выпуская ее руки. Но стоило мадам переступить порог, какгоре и беспомощность породили вспышку безумного гнева.

– Как вы это допустили? – сурово спросил он умадам Марковой. – Вы знали об этом? – Его обличающий голос дрожал отярости и боли.

– Я ничего не знала, – так же яростно парировалаона, – и вам наверняка было известно больше, чем мне! Должно быть, онаулучила минуту и ушла, когда мы все были в церкви, – горестно добавиламадам Маркова. Она боялась за жизнь Анны не меньше, чем Николай.

– Как давно это было?

– Четыре или пять часов назад.

– Господи… Вы понимаете, что за это время она моглаистечь кровью и умереть?!

– Я отлично это понимаю.

Оба они так любили Анну и так переживали из-за нее, чтоготовы были вцепиться друг другу в горло. Но к счастью, вскоре подъехаласанитарная карета, и Николай доставил Анну в больницу, пользовавшуюся добройславой, и изложил врачам то немногое, что знал сам. Анна не могла рассказать,что случилось, поскольку так и не пришла в сознание, когда ее клали нахирургический стол. Прошло целых два часа, пока наконец хирург вышел в убогообставленную комнату, где молча сидели мадам Маркова и Николай, не спускавшиедруг с друга убийственных взоров.

– Как она? – встрепенулся Николай, тогда как мадамМаркова обратилась в слух.

Судя по лицу хирурга, новости были малоутешительные. Аннапотеряла слишком много крови, и ей пришлось делать переливание.

– Если она выживет, – с расстановкой сказалхирург, – то скорее всего еще сможет иметь детей. Вопрос в том,выкарабкается ли она сегодня. Кровопотеря очень велика. Кто бы это ни сделал –он попросту убийца. – Врач подробно рассказал Николаю, что больнаяпо-прежнему истекает кровью, несмотря на все их попытки это остановить. Крометого, до сих пор остается опасность заражения. И хирург обратился к мадамМарковой: – Положение крайне тяжелое. Ей придется пробыть у нас нескольконедель, а то и больше, если она вообще выкарабкается. Подождем до утра: если заночь она не скончается, то можно будет сказать более определенно. А на данныймомент мы сделали все, что могли.