для самоутверждения в сообществе, для придания «крутости» себе и силы своим словам. «Отойди, б…» – гораздо сильнее, чем просто «Отойди», сравнимо с ударом. Взрослые же матерятся чаще для выражения своей усталости, шока, гнева и т. д. И это, кстати, отличный способ снятия эмоционального напряжения: материтесь на здоровье! Но разницу «матов» детям лучше объяснить.

А слишком сильный стыд родителя за ребенка с «грязным ртом» – хороший повод родителю посетить психотерапевта.

Про школу

Родители впервые заволновались, когда я дважды завалила экзамены

Недавно, разбирая документы, я наткнулась на свой школьный аттестат – не открывала его с выпуска ни разу. То есть за двадцать пять лет он мне так ни для чего не понадобился. И вот открываю я его и с удивлением обнаруживаю, что училась я, прямо скажем, так себе. Например, у меня тройка по геометрии, оказывается. Я-то все вспоминаю и детям рассказываю, как любила трапеции чертить, а оно вон как. По остальным предметам все лучше, но четверок значительно больше, чем пятерок. То есть я была такой уверенной хорошисткой с временными проблемами.

О чем это мне сейчас говорит? Главным образом о том, что я про эти оценки не помню. Помню, как обожала сокращать многочлены на алгебре, помню, как не понимала объема геометрических фигур и на контрольных мне их рисовала соседка по парте, помню, что любила решать задачки с химическими формулами и писать эссе про измученных страдальцев из пьес Чехова. А вот о том, что все это закончилось одной тройкой, кучей четверок и немногими пятерками, – не помню.

Мне было лет пять, когда родители вдруг решили, что неплохо бы мне начать читать. Ну правильно, старший брат-то уже в четыре газетки почитывал, а дочь что-то не рвалась. Сначала в бой ринулась мама. Она села со мной рядом на ковер, мы достали цветные кубики со слогами, и процесс пошел. Я отлично помню, что в целом понимала, что происходит. Мне объяснили правила, я довольно быстро смекнула, что получается, когда кубики встают рядом. Я даже начала потихоньку произносить заветные «ба-ба», «каша» и «кума». Но минут через пять мне это все надоело, стало лень. И я потихоньку свела все усилия на нет и перестала отвечать, потупив взгляд. Объяснить то, что мне лень, не хочется и лучше бы заняться чем-то другим, я не могла – в силу возраста, наверное. Мамы хватило минут на пятнадцать. Она искренне не могла понять, почему еще пять минут назад я легко читала «ба-ба», а теперь молчу и отвожу глаза. Выбежав из комнаты, она призвала папу – иди, мол, сам попробуй, я больше не могу. С папой было еще хуже, потому что лень накатывала еще сильнее. Но упорства ему было не занимать, поэтому еще где-то полчаса были потрачены впустую. Сцена повторилась – он с криком выбежал из комнаты, буркнув, что если со мной кто и справится, так это старший брат. Раз уж он сам научился, то и меня пусть научит. Читать в итоге меня научили в первом классе – да так, что всю начальную школу я читала лучше всех. Видимо, к этому возрасту я научилась бороться с ленью.

Больше родители в мои образовательные процессы особенно не вмешивались. Мама спрашивала про дела в школе, я рассказывала всякие интересные истории, хвасталась успехами и не распространялась о неудачах. Кстати, никогда не говорила о том, что не получилось или получилось плохо – то ли от страха, что начнут ругать (хотя, повторю, никто никогда не ругал за оценки), то ли от стыда, не знаю. Мама никогда не спрашивала про оценки и не смотрела дневник – только механически расписывалась в нем еженедельно. Но и я не давала повода для беспокойства: школу не прогуливала, домашние задания исправно делала, вела себя прилично и даже почти не бунтовала из-за школьной формы. В общем, никто на меня никогда родителям не жаловался, все были довольны.

Как так получилось? Почему за мной не требовался контроль?

Например, у меня никогда не проверяли домашнее задание и даже не спрашивали, сделала ли я его. Я сама тряслась его не сделать. Сама мысль о том, что меня спросят на уроке, почему у меня не сделано домашнее задание, приводила меня в ужас. Такой страх, смешанный с чувством стыда. А не прогуливала я уже по двум причинам: во-первых, опять же из-за страха – что пожалуются родителям, а во-вторых, из-за боязни потом не нагнать материал. Тут важно сейчас сказать, что я никогда не была ботаном, то есть дело не в том, что у меня был синдром отличницы и я не хотела упускать ни минуты увлекательного образовательного процесса. Нет, я просто не хотела попадать в ситуацию, когда будет неловко и трудно. Зачем устраивать себе проблемы, когда можно их избежать? Такой прагматичный подход.

Все же был один предмет, который я периодически прогуливала – физкультура. Терпеть не могла козла – и преподавателя тоже, – канат и эстафеты. Но опять же – прийти в школу и просто не пойти на урок я не решалась, поэтому в дни злосчастной физкультуры я притворялась очень нездоровой и оставалась дома. К вечеру мне, конечно, легчало, и на следующий день я бодро шла в школу. Мне кажется, мама все прекрасно понимала, но никогда меня взашей в школу не выталкивала.

Помощи в выполнении домашнего задания я обычно не просила – точнее, я быстро поняла, что это довольно бессмысленно. Главным образом потому, что родители не очень умеют объяснять. Дело было, видимо, не в их способностях, а во мне: я четко осознавала, что передо мной мама или папа, а не учитель, а значит, они объясняют не так. Вот не получается у меня задача по алгебре, бьюсь с ней уже час – ну, думаю, пойду к папе, послушаю. И пропадаю еще на час, потому что папа начинает объяснять очень издалека и очень пока не про то. Так мне тогда казалось. Мне бы понять, где я в