«Про личный пример». Поэтому ажитации и активной подготовительной эйфории перед поступлением в школу у меня не было. Но мир вокруг требовал обратное: надо волноваться и активно готовиться, чтобы «поступить ребенка в первый класс». Во-первых, что значит «поступить»? Ну ты же не хочешь, чтобы твой ребенок учился в плохой школе, говорили мне. А хорошая школа – не резиновая, туда конкурс, поэтому надо поступить, то есть быть лучшим из лучших. Во-вторых, что значит «поступить в первый класс»? То есть ты уже должен и читать и писать, чтобы быть лучшим из лучших. А чем тогда заниматься в первом классе?

Мишка умел читать до школы только благодаря логопеду, к которому мы его повели, несмотря на то, что отлично понимали все, что сын нам говорит. Как в фильме «По семейным обстоятельствам», помните, где герой Евгения Евстигнеева рассказывал про мужика на заводе, который выговаривал всего три буквы, но все его отлично понимали. Но чтение точно не могло стать козырем в рукаве в погоне за место в хорошей школе. Сама это гонка меня удручала: я не хотела так рано втравливать ребенка в эти ненужные состязания. А главное – состязания между кем?

Наша районная школа, в которую можно было просто прийти и записаться, гордилась своими связями с местным наркодиспансером. Мы тоже очень гордились ее коммуникативными навыками, но решили, что все-таки посмотрим, куда еще можно податься. Везде и все готовили меня к ужасу школьного периода: «Отдыхайте пока, вот начнется школа – будет не до развлечений». Что значит – не до развлечений? И что значит – отдыхайте? Не я же в школу иду. Ну, думаю, ничего, прорвемся. Но чем больше мы смотрели школ, тем больше слышали одну и ту же мантру: «Вы приходите в школу вместе с ребенком, вы – неотъемлемая часть образовательного процесса». Э, минутку. Я не прихожу в школу, я привожу в школу своего ребенка – он будет учиться, а не я. Тетенька, я уже большая, я уже на работу хожу. Но оглядываясь на сидящих на таких открытых встречах родителей, я не находила поддержки. Все старательно строчили в блокнотах и интересовались, как лучше подготовиться к этому сложнейшему школьному забегу.

И вдруг мы узнали про школу, в которой родителей всячески отговаривали вмешиваться в образовательный процесс. Так прямо и говорили: нечего пытаться объяснять ребенку материал, в котором вы не разбираетесь – объясните не так, и ему потом будет сложнее. Ну просто манна небесная! Как раз то, что было нужно, – трезвый подход к образовательному процессу. Еще и оценок не ставили до седьмого класса, чтобы «не травмировать детей». Ну тут я была скорее в недоумении: меня с первого класса травмировали оценками, и ничего, недотравмировали. Здесь же идея была в том, чтобы детей оценивать, но по-другому – не через пятибальную систему, а более дробным способом, объясняя ребенку, например, что у него не просто «тройка», а пунктуационные ошибки такие-то, орфографические такие-то, зато почерк выше всяких похвал. Так ребенку якобы яснее, где у него слабые стороны, а где сильные и на что стоит обратить внимание. Хорошо, думаю, пусть не травмируют, лишь бы мне не нужно было учиться.

Но хорошо же долго не бывает. Потому что когда что-то хорошо, мы начинаем задумываться, а так ли все хорошо на самом деле. Не прошло и месяца после начала занятий, как в родительском чате зазвенели сначала робкие, а потом уже и набравшие силу вопросы: «А как решили пятую задачу?» Я была в ярости. И чего, думаю, вам не спится, а? Пришли после работы и ну задачи решать.

Прихожу сама на работу, жалуюсь Петру, а он, конечно, поддержать меня никак не может, сам еле продирая глаза от усталости: «Вчера до двенадцати ночи решал домашку, сын уже заснул». Обалдеть, говорю. И зачем, спрашиваю, тебе все это нужно? «Как зачем? У них строго все: пришел без домашки – двойка в журнал». Так не тебе же двойка-то, говорю. «Как не мне, это моя двойка!» – заявил Петр, гордо вскинув подбородок. В этом и разница между нами. Я свои двойки уже получила много лет назад, а сейчас это уже не мои оценки и не моя ответственность. Ага, потирает руки Петр, значит, ты хочешь все пустить на самотек? «Пусть ребенок двоечником станет, правильно!»

А как иначе ребенок поймет, что у него есть ответственность перед самим собой? Как он научится отвечать за свои поступки, если не будет получать на них обратную связь? Кажется, что цепочка простая: в школе задали домашку, ты ее не сделал, получил двойку, это неприятно – значит, чтобы в следующий раз получить более приятный результат, надо выполнять домашку.

Но если я начну вмешиваться в этот чудо-процесс (даже если есть желание и не лень), то кажется, что я украду у ребенка шанс самому проверить свои силы и в полной мере почувствовать сначала досаду от провала, а затем гордость от успеха. Счастье через боль – мой любимый жизненный прием. Запугивая ребенка и яростно контролируя, правильно ли он записывает условия задачи, я будто заранее не уверена в его успехе, будто говорю ему: «Сам ты не справишься, я в тебя не верю, только под моим контролем ты способен на хороший результат». Особенно круто ребенку будет видеть, что даже родители не справляются с задачами из его учебника – куда уж ему-то пробовать и напрягаться. Сейчас родители спросят в чате у других родителей, совместно решат, и все будет хорошо.

Но знаете, что меня больше всего удручает в навязывании мне этого совместного с ребенком обучения? До его семи лет мы разговаривали, шутили, смеялись и баловались, а с семи лет я вдруг должна превратиться в учителя, стать серьезнее и вечера посвящать контролю, проверке, объяснениям и снова контролю. То есть вместо того, чтобы отдохнуть и посмотреть вместе за ужином что-нибудь интересное, я должна корпеть с ним над книжками. Меня втягивают в какие-то другие отношения с моим ребенком. Я ведь начну злиться и раздражаться на него – ведь как же можно не понимать таких элементарных вещей, – настроение будет испорчено, мы поругаемся, я буду нервничать и плохо спать. Зачем мне это нужно?

Вместо этого я выбрала другой, более спокойный сценарий. Приходя после работы домой, я всегда спрашивала детей: «Ну, какие