рабочей или в личной переписке сталкиваюсь с такими ошибками, мне становится почти физически больно. И вот именно это ощущение я все время пыталась передать детям, иллюстрируя на жизненных примерах, зачем нам грамотность нужна.

«Что вы там сейчас по русскому изучаете? Какие правила? А, это неинтересно. Когда будет правило про – ться и – тся? Не знаешь? Узнай. Это главная боль сейчас всех взрослых, не дай себя обмануть!» – вот такой примерно подход.

«А вы уже проходили рос- и рас-? Я так и не разобралась, а часто нужно писать», – тоже один из моих любимых приемов, причем абсолютно не наигранный. Раз ребенок учится, то он первоисточник, ему лучше знать, и, кстати, он вполне может мне объяснить, меня научить. А это уже большая ответственность: учить другого можно только в том случае, если сам хорошо понимаешь в вопросе. Отличная мотивация разобраться.

Вообще круче знать, чем не знать – всегда говорю это детям. А еще интересно бывает наблюдать за реакцией ребенка, когда я рассказываю ему что-то, о чем на школьном уроке он, скорее всего, не узнает. Ну, например, про прачку Екатерину I. Мне школьные уроки истории не дали полной картины, не вполне оживили наших исторических деятелей. Спасибо Леониду Парфенову и его интереснейшему документальному сериалу «История Российский империи» – теперь эти люди стали для меня живыми, со своими слабостями и переживаниями. «Ну что, – спрашиваю я Мишку, – вам уже рассказывали, откуда Петр привез нам будущую Екатерину I»? Тут меня, правда, ждало разочарование, – историк попался современный, про нравы Петра упомянул. Но тем не менее показать, что история – живая, мне всегда было очень важно.

Или вот многочлены. Единственная тема по алгебре, которую я обожала, – упрощение многочленов. Я могла часами сидеть над формулами с кучей скобок, пока, наконец, мне не удавалось сократить длиннющее выражение до одного числа. Большего кайфа от учебы я не припомню. Я начала рассказывать детям про эти многочлены класса с третьего, умоляя их не пропустить эту тему и обязательно мне дать примеры порешать. Конечно, я могла бы открыть гугл и найти эти задачи сама, но идея же была в том, чтобы заложить в детскую голову мысль о том, что в таком, казалось бы, строгом и точном предмете, как алгебра, может быть что-то столь притягательное и живое, что невозможно оторваться. Никакой ответной любви у детей к алгебре, правда, не проявилось, по крайней мере, я не заметила. Но задачи мне все-таки приносили.

Все мои усилия были в итоге направлены на то, чтобы доказать простую истину: важно получить полезные знания, а не оценки. Бесполезные знания тоже бывают, их тоже важно получать – но не для последующего применения, а просто для тренировки мозга. Всегда объясняла детям, что мозг – как мышца, ее требуется все время чем-то нагружать, чтобы не засохла. А оценка позволяет лишь определить, что ты знаешь лучше, а что хуже. Поэтому часто моей реакцией на оценку был вопрос: «Это для тебя хорошая оценка или плохая?» Уж я-то знаю, какой ценной бывает тройка, например. Меня, как родителя, тройка по истории может расстроить, а для ребенка это может быть выстраданная оценка за контрольную по сложной теме, в которой он с трудом разобрался. То есть если он осознает, что получил тройку, потому что пришлось разбираться в короткие сроки и было трудно, значит, в следующий раз можно начать готовиться к контрольной заранее, сделать это спокойнее и лучше, а значит, получить шанс на лучшую оценку. Такая у меня была логика, и я уверенно ей следовала.

Еще я всегда очень уверенно себя чувствовала на поле поощрений и наказаний: оценки здесь точно ни при чем. Никогда мы не устраивали поощрительных игр, просмотров фильмов и других приятных мероприятий за полученную положительную оценку. Равно как и не было внеплановых моек посуды или еще чего-нибудь неприятного за двойки и тройки. Кажется, что оценки и вообще успехи и неудачи лежат совсем в другой плоскости. Это же не провинность ребенка, это неудача, неуспех, из этого нужно сделать вывод, эту ошибку нужно проработать, а не смыть позор вместе с жиром, который оттираешь от посуды. Так что никаких пяти рублей за каждую пятерку у нас не было. И да, мы могли пойти в кино, даже если получена двойка за контрольную – одно к другому не имеет никакого отношения.

Сложнее всего было не спрашивать, а что получили Петя, Маша, Катя и все остальные. Я понимала, что это ловушка – и для меня, и для ребенка. С одной стороны, мне все время хотелось понимать среднюю температуру по больнице: а вдруг я таки упущу ребенка? Вдруг только он не понимает эту тему по математике, а все остальные понимают? Но опасность, которая таилась за таким подходом, пугала меня еще больше: сравнивать своего ребенка с другими я не хотела, потому что отлично понимала, что заложу таким образом ему эту привычку на всю жизнь.

Все современные коучи талдычат: не сравнивайте себя с другими, сравнивайте с самим собой – соревнуйтесь с собой десятилетней, пятилетней, двухлетней давности, будьте лучше себя вчерашнего. А как взрослому человеку соревноваться с собой вчерашним, когда он все время оглядывается на Витьку из соседнего отдела, который абсолютно не напрягается – это же видно за закрытой дверью его кабинета! – а зарплату получает в три раза больше. Этот Витька ему еще в школе жизнь портил – мама все время спрашивала: «А почему Витя получил пятерку, а ты четверку?» или «А Витя тоже не сделал домашнее задание?» В итоге несчастный сын уже и сам начинал прикрываться Витькой, оправдываясь за свои неудачи: «А Витька, между прочим, тоже плохо диктант написал!»

В общем, я решила, что Витька мне не нужен. И детям моим в их дальнейшей жизни тоже. Так что любые тирады, начинающиеся со слов «Мам, ты представляешь, у нас все написали…», я сразу прерывала и объясняла, что меня не интересуют другие, меня интересуешь только ты и твои успехи и неудачи. Все, что касается тебя и интересно тебе, – интересно и мне. А как там у других – это их дело, на нас не влияющее никоим образом.

Почти все школьные детские годы оценки