Кормить господ военнопленных горячей пищей обещали три раза в день. Не возбранялась покупка за свой счет дополнительных съестных припасов, овощей и фруктов. Эти припасы можно купить в лавках у ворот, а после получения разрешения на выход за пределы лагеря – и в городе. Употребление спиртных напитков запрещено. Запрещены также крики и громкое пение в темное время суток.

Кавалерист сообщил, что в лагере имеется общественные бани для офицеров и нижних чинов. Есть также медицинский кабинет, принимающий круглосуточно[7].

Поддержание порядка и дисциплины в лагере возлагается на самих господ офицеров, которым следует выбрать старших по каждому дому. Кавалерист заверил, что японская военная администрация осуществляет в лагере лишь общий присмотр. Возможные жалобы на условия содержания будут переданы на рассмотрение администрации либо французскому консулу, любезно согласившемуся на посредничество между воюющими Россией и Японией.

– Принудительных работ для военнопленных не предусмотрено, – заявил японец. – Впрочем, всем желающим будет предоставлена возможность заработка на добровольных началах.

Офицеры довольно переглядывались. Посыпались шутки:

– Райскую жизнь нам обещают, господа!

– К нашим белым одеждам только арф не достает! Может, и их раздадут?

Вспомнили, кстати, и о сданном на дезинфекцию обмундировании. И тут Кавалерист замялся:

– Сожалею, но после санитарной обработки паром ваши мундиры и особенно обувь сильно пострадали, – объявил он. – В связи с этим администрация лагеря уже обратилась в вышестоящие инстанции с ходатайством о предоставлении офицерам и нижним чинам трофейного обмундирования из брошенных русскими войсками интендантских складов. Трофейная военная форма русского образца будет подвезена в Фусими в течение нескольких дней. Надеюсь, что среди солдат найдутся умельцы портняжного и сапожного дела, которые подгонят ваше новое обмундирование.

Сахалинцы зароптали:

– Да где ж столько портных и сапожников среди нижних чинов найти? В лагере восемьдесят офицеров, да две сотни солдат.

– Наши нижние чины, господин начальник, в основном крестьянского сословия! Иголку в жизни, поди, не видали! А офицерский мундир без портняжного умения не построишь!

– Нельзя ли привлечь местных мастеров?

Кавалерист выслушал перевод реплик и отрицательно покачал головой:

– Эту проблему решайте сами!

Для досуга господ офицеров Кавалерист предложил лаун-теннис, лото, шашки, шахматы и бильярд, а также прогулки в садике, разбитом на территории лагеря. Азартные карточные игры он оставил на усмотрение офицерского самоуправления.

Посулили сахалинцам и организацию отправления церковных обрядов, для чего по воскресным и праздничным дням здесь же, в столовой, специально приглашаемыми православными священниками будут проводиться богослужения.

Под конец своей речи Кавалерист заявил о готовности ответить на вопросы господ военнопленных. Вопросов пока больше не было: офицеры, проголодавшиеся после долгого пути, с нетерпением поглядывали на раздаточное окошко, возле которого выстроились с подносами наготове с полдюжины помощников повара.

По команде Кавалериста помощники моментально загрузили подносы и устремились к столам, на которых уже было выложены листочки желтоватой бумаги с меню предстоящего ужина. Там упоминались хлеб, суп, вареная говядина, жареный цыпленок, масло, чай и молоко. Все это оказалось в наличии, однако в таких миниатюрных порциях, что за столами снова загомонили:

– Господа, этим и кошку не накормишь!

– Это не цыпленок, господа! Воробей, чистый воробей!

– Япошки просто издеваются над нами…

Но предъявлять претензии было некому: группа толмачей под предводительством майора-Кавалериста куда-то исчезла, а раздатчики по-русски не говорили. По этой причине не удалось выпросить и добавку: повара улыбались, с готовностью показывали пустые котлы и жаровни и лишь разводили руками.

Что и говорить – с ужином было покончено очень быстро. Убедившись, что меню исчерпано, офицеры с ворчанием потянулись к выходу из столовой. На улице многие, разбившись на небольшие группы, закурили, и качество японских сигарет вновь породило волну желчной критики.

От скуки – в пустых домиках делать все равно было нечего – стали искать баню. Она обнаружилась быстро, однако всех разочаровала:

– Опять издевательство, господа! Глядите – входная дверь как дырка в собачьей будке! На карачках только и залезешь!

– И внутри ни окон, ни дверей – в темноте кадушки одни стоят. Яма какая-то бетонная – для засолки капусты никак?

Рогайский толкнул Ландсберга: ты, мол, в Японии бывал, все знаешь! Да баня ли это?

Настроение у Карла было хорошим, и он принялся объяснять:

– В повседневной жизни каждого японца, господа, независимо от его положения и достатка, нет большей радости, чем нежиться в фуро – глубоком деревянном чане, наполненном горячей водой. Залезать туда нужно предварительно вымывшись в небольшой посудине. Аборигены погружаются в горячую воду по шею, подтягивают колени к подбородку и блаженствуют в этой позе как можно дольше, распаривая тело до малиновой красноты. Зимой, кстати говоря, это единственная возможность по-настоящему согреться. Зимой после такой бани целый вечер не чувствуешь сквозняков, а летом помывка приносит облегчение от изнурительной влажной жары. Японцы нежатся в фуро если не ежедневно, то через день. Но нагреть столько воды для каждого считается роскошью – отсюда и обычай мыться всей семьей в одной воде.

В японских городах, господа, как и в России, есть общественные бани – сэнто. По традиции, это еще и место общения. Обменявшись новостями и набравшись тепла, люди расходятся по своим нетопленым жилищам и щелкают там зубами. Что же касается низкой двери, господа, то это делается для экономии тепла. И отсутствие окон объяснимо: ничто не должно отвлекать желающего помыться от приятной процедуры. То, что похоже на русскую яму для засолки – есть бассейн. Его, как и чаны фуро, наполняют горячей водой.

– А насчет темноты? – поинтересовался приземистый крепыш.

– Хороший вопрос! – хмыкнул Ландсберг. – Чтобы на тебя в темноте не наступили, помывщики все время покашливают. Я когда первый раз в сэнто попал – думал, с чахоточным бараком перепутал! Все вокруг кашляют.

Посмеявшись, офицеры пошли осматривать теннисный корт и искать бильярд и рекомендованный Кавалеристом здешний садик. А Ландсберг, не спеша, направился к казармам нижних чинов. Его мысли занимала массовая порча обмундировки и открывшаяся в этой связи возможность хоть в плену обрести мундир, о котором он втайне скучал все долгие годы каторги…

Придуманная царским Наместником на Дальнем Востоке форма дружинников была нелепой и мало чем отличалась от обмундировки каторжников. Так что нынешняя потеря обмундирования давала честолюбивому потомку крестоносцев возможность хоть в плену обзавестись «цивилизованным» мундиром.

* * *

Надо сказать, что форменное обмундирование русской армии периода войны с Японией вызывало в войсках много нареканий. И белые рубахи нижних чинов, и черные офицерские мундиры были одинаково заметны на местности и служили прекрасной целью для стрелков противника. Это стало причиной огромных людских потерь. Японцы, начавшие