отравлена микробами, и медицина не знает сегодня способов борьбы с ними. Отсюда следует один логический вывод. Вернее, допуск: раз кровь нельзя вылечить, можно попробовать ее заменить здоровой. Получив такое мощное подкрепление, как кровь здорового человека, организм больного мобилизует все свои резервы и тогда он может – теоретически, Марк! – он может выкарабкаться. И имей в виду, друг мой – это даже не выход! Это не более чем шанс найти этот выход!

– Но это осуществимо, Илья?

– Вряд ли эскулапы, которые пользуют твоего друга, рискнут пойти на такой шаг, – покачал головой Климов. – Медицина, мой друг, весьма консервативна. Я даже соглашусь, что именно в консерватизме, в бесконечных сомнениях и есть ее сила и польза для человечества. Но я считаю, что всякое исключение из общих правил и законов лишь подтверждает и укрепляет суть этих правил и законов. Я бы рискнул – но как это сделать практически, не знаю…

– Илья, я не последний человек в столице! Я обращусь ко всем своим связям – и, уверен, смогу добиться для тебя разрешения взять на себя лечение Ландсберга!

– И не надейся, Марк! – покачал головой Климов. – Это тебе не нужного человечка в теплое место пристроить! Если доблестное медицинское сообщество Петербурга узнает о моем появлении, поднимется страшный шум! Дойдет до властей, и меня просто не допустят до пациента и вышлют из Петербурга в 24 часа. А в худшем случае я могу и вовсе попасть в тюрьму. Запрет медицинской практики – дело нешуточное!

– Но что же делать? Давай решать быстрее, пока тут нет жены Карла. Она и так еле держится, а твои мрачные откровения и вовсе сведут ее в могилу!

– Допустим, я могу взять на себя лечение больного инкогнито, – начал размышлять вслух Климов. – Назваться другим именем: здесь в лицо меня знают немногие, к тому же я шесть лет не был в Петербурге и приехал сюда неделю назад. Могу представить себя как, допустим, доктора Клюгера из Лозанны – и ничего, проглотят! Правда, иностранным врачам для практики в России тоже нужно выправлять какое-то разрешение – но тут ты справишься, я думаю! Тем более – такой экстренный случай. Но в одиночку я трансфузию крови в большой объеме – а малый тут не поможет, можно и не начинать! – произвести просто не смогу! Мне нужны помощники. А главное – нужны подходящие по характеристикам крови доноры!

– Возьми кровь у меня, Илья! И Ольга Владимировна, уверен, с радостью даст свою!

– И твою возьму, и ее – при условии совпадения вашей группы крови с группой крови реципиента, – хмыкнул Климов. – Но этого мало, Марк! Чтобы организм пораженного сепсисом человека начал активно бороться с заразой, ему нужно заменить не менее четверти всего объема крови! Это примерно галлон. У одного донора, без нанесения непоправимого ущерба его здоровью, можно взять лишь полпинты крови. Значит, нам понадобится не менее пяти-шести доноров – причем с той же группой крови, как и у твоего друга. Не лишним будет и подстраховаться: держать наготове двух-трех резервных доноров. Кровь, знаешь ли, имеет свойство довольно быстро сворачиваться, так что мало ли что… И про фактор времени не забывай, Марк! И саму процедуру трансфузии, то бишь переливания крови, надо проводить максимально быстро. А у твоего друга времени, полагаю, совсем мало осталось. Уверен, что если не принять решительных мер в течение пяти-шести часов – будет просто поздно!

Увлекшись обсуждением, мужчины и не заметили, что дверь кабинет бесшумно приоткрылась, и в проеме замерла бледная Ольга Владимировна. Последние фразы она слышала…

Ивелич и Климов быстро переглянулись. Затянувшееся молчание со вздохом прервал Климов:

– Ну, поскольку вы всё слышали, сударыня, у меня нет нужды снова повторять уже сказанное. Как он, кстати?

– Мы обменялись парой фраз, и он снова потерял сознание. Сильный жар… Так значит, всё потеряно?

– Не говорите глупостей, мадам! Вы сильная женщина, и к тому же не можете не видеть, что у вашего мужа не банальная инфлюэнца! – прикрикнул Климов. – Положение серьезное, но не финальное! Жар? Ну, это в его положении нормально… И вообще – пока довольно слов! К делу! Сударыня, извольте приготовить локтевой сгиб руки – я возьму у вас образец крови! Марк, ты тоже снимай сюртук! – говоря все это, Климов начал доставать из портфеля инструменты, пробирки, колбочки, стерильные салфетки в крафт-бумаге. – И позовите сюда эту вашу сиделку, я тоже предложу ей поучаствовать в спасении человека!

Взяв кровь у всех троих, Климов направился к выходу.

– Сударыня, вы, конечно, остаётесь здесь! По прибытии кареты «скорой помощи» поезжайте с мужем. Марк, вот адрес – завези эти пробирки в лабораторию, адрес я сейчас напишу. Потребуй самого спешного исполнения. Результат исследования пусть доставят вот по этому адресу, я еду туда. Ты – следом! Твоя главная задача – выбить в больнице Свято-Евгеньевской общины для нашего пациента отдельную палату со смежной комнатой для доноров. Нет таковой – потребуй отдельную операционную! Заплати, черт возьми! Предупреди тамошних эскулапов, что должен прибыть профессор Клюгер из Лозанны, по счастливой случайности оказавшийся в Петербурге. Как понимаешь – Клюгер – это нынче я! Вот, кстати, его карточка – сохранил, на всякий случай. Упомяни, что профессор прекрасно говорит по-русски – на случай, если я забудусь и перейду с немецкого на отечественный «фольклор». А я, тем временем, попробую отыскать своего бывшего ассистента – он начал заниматься вопросами крови еще до моего последнего отъезда из Петербурга. Надеюсь, он не оставлял своих исследований и имеет под рукой доноров нужной нам группы крови. Всё, по коням, как говорится, господа!

В дверях Ивелич обернулся, дружески подмигнул Ольге Владимировне:

– Легионеры выходят на тропу войны, сударыня! Очнется Карл – так ему и скажите! Мы выходим – и нас уже не остановить!

Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

* * *

Климов пришел в гостевую комнату присутствия Свято-Евгеньевской общины среди ночи – усталый, но, как показалось Ольге Владимировне, довольный проведенной операцией. Несмотря на все ее просьбы, из Хирургического павильона ее выставили, и определили во флигелёк для приезжих.

– Сударыня, герр Ландсберг остался пока в операционной. Вам там делать совершенно нечего, – он пыхнул очередной папироской и устало повалился в неудобное кресло. – Да и на супруга вашего нынче, простите уж этакую вольность, вам глядеть не стоит! Ваш муж без сознания, и пробудет без оного пять-шесть часов – с гарантией.

Несколькими часами раньше граф Ивелич проявил чудеса распорядительности и расторопности: организовал для Ландсберга отдельную палату со смежным помещением, добился свободы действий