искренней, открытой. Ни притворства, ни придуманной роли, ни попытки играть. Он чувствовал, как уходят досада и раздражение, и еще думал, что не может бросить ее вот так, в этом странном состоянии, с воображаемым черным человеком…

– И самое главное, Саша, страх!

Она смотрела ему в глаза, говорила быстро и с облегчением, и Шибаев подумал, что у нее никого нет. Абсолютно никого. Ей нужно выговориться, как и всякому человеку…

– Он у меня всю жизнь. Наверное, от тети, маминой сестры. Она всего боялась. Мы жили вместе, мама умерла, когда мне было три года. Отца не было, тетя забрала меня к себе. Все время страх! Что меня бросят или что-нибудь случится, или не так поймут, или тетя умрет – у нее было слабое сердце. Или она потеряет работу, и мы будем голодать. Да мало ли… Страх вроде закрытой клетки, понимаешь? Не вырвешься. Я мечтала, что найду сумку с деньгами или клад в огороде. У нас был огород, мы сажали картошку и помидоры, а их почти всегда кто-то крал. Боялась соседа, он пил и приставал. Однажды начал хватать меня на улице, а бездомная собака искусала его, вроде заступилась за меня. Тетя потом сказала, что ее послал мой ангел-хранитель. Я носила ей еду. Когда они набросились на меня, я не удивилась, подумала, ну вот, дождалась… Сначала я боялась, что они меня искалечат, побьют, изнасилуют, потом, что Толя не даст денег и они оставят меня там. Я стучала в эту чертову дверь, такую хлипкую на вид, а на самом деле как железную. Разбила руки. И ничего, чем можно было бы выбить окно и ставни и позвать на помощь! Потом просто лежала и думала: наконец произошло то, чего я все время ожидала. Говорят, если ждешь, то и случится, и я сама виновата. Я представляла себе, что сейчас делает Толя, как они звонят ему и требуют выкуп, а он говорит, что денег нет. Потом мне пришло в голову, что я не видела их лиц, они прятали их, значит, не хотели, чтобы я их узнала, и меня не убьют. Тот, что приходил, был в кожаных перчатках. С потолка свисала лампочка, она светила прямо в глаза, даже когда я лежала с закрытыми глазами, она все равно светила в глаза. И когда я отворачивалась, она все равно светила в глаза! Иногда она мне снится, и я просыпаюсь…

Черный человек, страх, лампочка в глаза… А Лемберг сказал – здорова. Она все говорила. Иногда плакала. Вспоминала детство, покойную тетку, мужа… Шибаев сварил свежий кофе, пил уже третью чашку. Смотрел в окно, иногда «устранялся» и думал о своем. Ее монотонный голос навевал сон. Голова была тяжелой, он опять перебрал… Чертов коньяк! И кофе не помогал, наоборот, боль в затылке усиливалась. Он представил себе, как стоит под душем, попеременно горячим и холодным…

Он не сразу понял, что она замолчала и теперь смотрит на него со странным выражением. Он кивнул вопросительно: что?

– Я тебя совсем заговорила. Вывалила всю жизнь, извини. Тебе уже надо идти? У меня опять ничего нет, даже сыра. Сегодня же куплю…

– Не сиди дома, выйди на люди. Пройдись по лавкам, купи что-нибудь…

– Ты еще придешь? Я позвоню, ладно?

Смущенная, покорная, вьюнок. Нормальная и адекватная. Глаза, взгляд… как омут. Красная лампочка мигает… Беги, Шибаев, а то не вырвешься!

– Я позвоню! – Он поспешно поднялся.

Она осталась сидеть. Он чувствовал, что она смотрит ему вслед.

– Запри дверь! – крикнул он уже из прихожей. Сбежал с крыльца и был таков…

Глава 17

Обиженный Алик

Как завидна в час уныний

Жизнь зеленых червячков,

Что на легкой паутине

Тихо падают с дубов!

В. Брюсов. Зеленый червячок

Шибаев не отзывался, он даже выключил свой мобильный телефон. Алик опять плохо спал, под утро задремал, проснулся от удара пудовой гири об пол – сосед сверху делал физзарядку.

– Скотина, – пробормотал Алик, – а в спортзал сходить слабо? Обязательно проламывать потолок?

Ши-бон не ночевал дома. Опять. Ушел к своей психопатке и не вернулся. По первому зову, по свистку! А ведь он, Алик, предупреждал!

Расстроенный, Алик поднялся с дивана, аккуратно сложил постель и запихнул в ящик. Принял душ, побрился, вылил на себя изрядно лосьона – ему были нужны положительные эмоции, тем более Ши-бон отсутствует, и никто не будет демонстративно чихать и зудеть. Вам – свое, а нам – свое. Напился кофе – без всякого удовольствия и еще раз попытался достучаться до Шибаева. Напрасно. Шпана сидел на табурете, слушал, кивал. Странное дело, когда не было Шибаева, Алик и кот вполне ладили. Алик жаловался ему на Шибаева, кот сипло мурлыкал в ответ и жмурился.

– Прикинь, он опять не ночевал дома, – говорил Алик Шпане. – И хоть бы позвонил, скотина! Не понимаю! Вокруг столько нормальных интересных женщин, так нет, его тянет на… на… это! Нет слов!

Закончив пить кофе, Алик отправил Шибаеву ядовитое послание насчет «может, соберешь вещички и навеки переселишься, а то никаких нервов не хватает на такое хамство, хоть бы позвонил и сообщил, что жив», и «большой привет черному человеку». Отведя душу вторично, Алик задумался, чем бы заняться, так как никаких особенных дел у него в тот день не было. Он уселся перед компьютером и забегал пальцами по клавиатуре, сочиняя план действий. После долгих раздумий и убеждений себя, что он не глупее некоторых, Алик родил следующий список:

1. Отчет о проделанной работе с фотографиями для Алоиза Мольтке.

2. Архив, Майя, желтый список.

3. А если нет? Если никто не пытался спереть документы и Майя не поможет? Тогда по обстоятельствам.

4. Расспросить насчет убийства коллеги, что говорят в коллективе, что выявило следствие, слухи, сплетни, догадки. Словом, все. Акцент на том, какие именно документы смотрела жертва.

5. Для достижения цели пригласить М. в кафешку рядом с архивом. Уговорить выйти наружу, так как у них в забегаловке кофе – отстой. Она не откажется. Приятная женщина и очень умная. И главное – без выпендрежа.

6. Смотреть и действовать по обстоятельствам. А вдруг всплывет что-нибудь стоящее.

7. Периодически звонить Ши-бону…

Подумав, Алик зачеркнул последний пункт: у нас своя гордость! Сделал распечатку, еще раз прочитал и остался доволен. Надел свежую рубашку нежного кремового цвета и любимый льняной пиджак, зеленый, как