– Хочу. Я добуду где-нибудь деньги. Может, часть долгов полиция переложит на Сергея. Пойдем мама.

Мы, обнявшись, делаем шаг к двери, но тут ледяная статуя Влад размораживается  и преграждает нам дорогу.

– Хорошо. Ваши условия, Варвара Петровна.

Наконец-то он смотрит мне прямо в лицо. В его глазах я вижу искорку сочувствия, которая тут же гаснет.

– Мне ничего не надо.

– Но договор составлен на очень выгодных для вас э-э-э…, – адвокат замирает, подбирая слова, – преференциях. Владислав Павлович оплачивает часть вашего долга, как только вы забеременеете. Как я понял, из рассказа Татьяны Николаевны, выплата по ростовщическим долгам будет уже на днях. Потому мы и торопимся.

– А что взамен?

– О, совсем немного. Владислав Павлович хочет находиться рядом от начала, до финала процесса.

– И рожать со мной пойдет?

– Если понадобится, даже буду держать вашу руку, – отвечает Влад и улыбается кончиками губ.

– Варя, мы тебя не принуждаем, – вступает мама. – Но сама видишь, обстоятельства тяжелые.

Этот разговор помогает мне немного успокоиться. И правда, чего я разбушевалась? Гормоны буквально сводят меня с ума. Я внимательно читаю договор, несколько секунд раздумываю, а потом словно бросаюсь с высокого берега в омут и подписываю его одним махом.

Кажется, все выдыхают облегченно, даже Влад светлеет лицом. Наблюдаю, как довольный адвокат складывает бумажки в папку, а ее застегивает на кнопку и прячет в портфель. Так и вспоминается сказка о Кощее Бессмертном, у которого душа прячется в игле, игла в яйце, яйцо в утке, а утка в зайце. Не достать, не добраться при всем желании.

Все! Обратной дороги нет.

– Ужин в семь часов, – говорит нам Влад. – Отдыхайте.

Мы с мамой переглядываемся, кажется, он не шутил, когда говорил, что будет жить с нами. Но кто приготовит еду? В доме по-прежнему не появляются люди.

– Ты как? – тихо спрашивает мама, когда мы поднимаемся к себе.

– Нормально. Перенервничала только.

– Ничего, потерпи еще немного. Скоро токсикоз первого триместра пройдет, и станет легче.

– Ага! Видела же, что твой босс гонит нас в клинику. И что я ему скажу? Дорогой, я уже ношу под сердцем твоего ребенка.

– Нет, пока еще рано об этом сообщать. Нужно дать ему успокоиться и привыкнуть к мысли, что ты живешь в его доме. Если ты ему нравишься, как женщина, ему должно это понравиться.

– Ну, да. Или, наоборот, он меня возненавидит, тогда через девять месяцев нас вышвырнут на улицу.

– Не надо так пессимистично, – останавливает нашу перепалку мама.

Ровно в девятнадцать ноль-ноль мы спускаемся вниз. Я принюхиваюсь: в доме нет запаха приготовленной еды. В роскошной столовой нас встречает Влад. Он сидит во главе стола и хмуро крутит в руках вилку. Больше никаких приборов нет.

– А где ужин? – глупо спрашивает мама, а мой желудок отвечает голодной песней. Я вообще есть, кажется, стала больше.

– Это я вас должен спросить: почему вы его до сих пор не приготовили? 

– Но…

– Вы внимательно читали контракт?

И тут я с ужасом осознаю, что только пробежалась бегло по строчкам, не вникая в содержание. Опять я попалась в лапы к проходимцу! Что за идиотка!

– Варя, о чем он говорит?

– Не знаю, – отрицательно качаю головой.

– Все очень просто: теперь вы обе приняты на работу в этот дом и отвечаете за его жизнедеятельность.

– Не поняла. Мы должны убираться, готовить, стирать?

– А еще гладить, ухаживать за садом, закупать продукты и вести учет всем расходам и приходам. А хозяин я строгий, нравится вам или нет. Через час жду ужин.

Влад поднимается с места и выходит из кухни. Мы с мамой потрясенно молчим.

События закручиваются со страшной силой. Кажется, только что узнаю о том, что моя секретарша — мать девушки, которая сводит меня с ума, как эта женщина предлагает мне сделку. Я слушаю ее и не понимаю: как у такой милой и нежной девушки, как Варя, может быть меркантильная мать.

— Ты не торопись ее судить, Владислав Павлович, — говорит мне Александр Борисович после ухода секретарши. — Ты никогда не был в таком положении.

— И что? Надо продавать свою дочь?

— Поверь, если бы она могла, то сделала бы это сама, но ты не захочешь ребёнка от женщины предклимактерического возраста.

— Ещё бы! Чтобы потом не знать, от каких болячек лечить сына? Ни за что!

— Вот видишь! Я даже рад, что Татьяна Николаевна в курсе твоей проблемы и сразу нашла выход.

— Но есть и другой выход. Настя вернулась.

— Правда? — адвокат оживляется. Вскакивает с кресла и начинает измерять ногами кабинет.

«Странно! И чего он так возбуждён? Может, старый холостяк влюблён в мою подругу?» — появляется коварная мысль, и я вдруг делаю открытие: меня этот вопрос совершенно не волнует. Ещё недавно я кипел от ревности, стоило кому-нибудь посмотреть на Настю, а сейчас... что случилось с моими чувствами сейчас?

Память тут же подсказывает ответ: Варя. В моей жизни появляется Варя — домашняя,  тёплая, уютная девушка с потрясающими синими глазами. Она буквально свалилась на меня с горячим кофе в руках, и все люди исчезли.

— Да. И Настя хочет выйти за меня замуж. Специально прилетела в Москву.

— Что делать будем?  Вы уже дали согласие Татьяне Николаевне.

— Как дал, так и могу назад взять. Не проблема.

— Но так деловые люди не поступают.

Действительно, Варе я уже дал согласие, а от Настя практически прячусь, отговариваюсь чрезвычайной занятостью и понимаю, что веду себя как свинтус. Она не понимает, почему я вдруг отстраняюсь.

— И все-таки..., — упрямлюсь я, —  соглашусь при одном условии.

— Каком?

— И мать, и дочь переедут на период беременности в мой особняк. Я хочу быть рядом с ними от зачатия до рождения ребёнка, — говорю и понимаю: чушь. Сразу попадаюсь. Адвокат пристально смотрит на меня, поэтому поправляюсь: — Хочу проследить, чтобы эти две дамы отработали мои деньги по полной программе.

Александр Борисович удивленно поднимает брови. Черт!  От этого человека не ускользнут никакие хитрости. Не удивлюсь, если он докладывает о каждом моем шаге родителям. Что-то они подозрительно притихли. Не звонят каждый день, не дают советов.

Несколько дней прикидываю, как создать матери и дочери все условия для жизни, и тут новая идея стучится в голову. Неужели я прощу этих женщин? Ни за что! Их надо наказать. Иначе, что же получается? Секретарша получит желаемое, не шевельнув пальцем.