– Мы? Да ты что придумала, тетя Маша? – возмутилась Нюрка. – Мы же с Нинкой – родные сестры.

– Так-то оно так, – согласилась женщина. – Только вы с ней еще в детстве вечно дрались. В волосья друг другу вцепитесь и орете на все село, пока вас отец обеих ремнем не охладит.

– То в детстве было, – возразила Нюра. – А с возрастом мы обе поумнели и поняли, что в этой жизни нужно друг за дружку крепко держаться, коли пропасть не хочешь.

– Это когда же вас такая светлая мысль посетила? – хмыкнула тетка. – Уж не тогда ли, когда вы на твоей свадьбе с Нинкой в кровь разодрались, потому что она с женихом твоим целовалась, а ты их застукала?

– Что ты, тетя Маша, такие все глупости вспоминаешь, – вроде бы шутливо отозвалась Нюра, но по ее голосу было слышно, что тема ей здорово неприятна и она бы с радостью свернула разговор. – Это когда было? Мы уж с Нинкой с тех пор сто раз помирились.

– А чего же ты тогда возле ее Петра все увивалась? Нужен он был тебе? Нет, не нужен, просто сестре хотелось отомстить!

– Так она с ним развелась!

– Точно, только я точно помню, что это почти сразу же после похорон вашего отца случилось. Ты там тоже все возле Петра крутилась. Ну и докрутилась! Он в город от тебя удрал. А Нинка еще осталась, матери помочь. И не стыдно тебе было? На похоронах собственного отца такое отчудить? Вроде другого случая подождать не могла. И точно, Нинка после того раза с мужем-то своим и развелась. И то сказать, одно дело с женихом на свадьбе поцеловаться, а другое – с мужем сестру застать, когда еще и тело отца опустить в могилу не успели.

– Тебе-то что? – крикнула Нюрка, явно уже готовая взорваться. – Тоже мне столп нравственности. Знаю я, чего вы приперлись! И чего меня тут хаете, тоже знаю!

– А то, что наглая ты всегда была, Нюрка, – воинственно ответила ее родственница. – Никогда ты мне не нравилась. И в детстве редкой нахалкой была и такой же теперь осталась. Вечно все под себя загрести хочешь.

– Нинка будто бы лучше была! – буркнула Нюра.

– Верно, вы с ней одного поля ягодки, – ответила женщина. – Поэтому и не любили друг дружку никогда. И я не понимаю, с чего это ей тебе квартиру оставлять!

– А тебе и не надо ничего понимать! Оставила, и все тут. Завещание, как положено, оформлено. И твоему сыночку, обалдую, тут, тетя Маша, ничего не обломится. Да я костьми лягу, а не дам ему ни копейки из накопленного Ниной.

– Не дело ты говоришь, Нюра, – услышав, что, помимо квартиры, имеются еще и кое-какие накопления, вступил в разговор муж приехавшей родственницы. – Мы ведь все родня. И наследство должны как положено поделить. Квартиру, так и быть, себе можешь оставить. А деньгами или вещами поделиться следует. Обычай нарушать нельзя. На память о покойнике всегда что-то из его вещей раздают.

– Да пошли вы на х…! – заорала на них окончательно вышедшая из себя Нюрка. – Ничего я вам не дам. Попрошайки! Или вон, коли так приспичило, кастрюльку возьмите, на которой эмаль с краю отколота. Небось в вашем хозяйстве все сгодится. Вместо ночного горшка используйте. И о Нинке память вам будет.

– Ты охолонись! – посуровел мужской голос. – Марья верно говорит, не дело все под себя одну грести!

– Вы с Нинкой никогда близки не были! – закричала Нюра. – А теперь на ее наследство рты раскрыли? Знаю я вас! Вы у моей матери на память об отце телевизор цветной выклянчили. Будто бы у вас своего не было! Зачем вам два телевизора-то? Вы же все одно его никогда почти не смотрите, электричество бережете. Все жадность ваша дурацкая. Небось как поставили его в угол, так до сих пор и стоит.

– Да он же и не работает!

– Еще бы, кто бы вам исправный телевизор отдал! Тоже додумались!

Марише невольно стало смешно, и она, зажав рот руками, начала отступать, решив обойтись без прощания с Нюрой. Ну и семейка! Ну и родственнички! А она-то еще умилялась, какая у Нинель дружная родня. А они, оказывается, словно мухи слетелись на запах добычи. Это же надо, у них такая традиция – после похорон родня торжественно делит между собой имущество усопшего. Удивительно, как они с такой традицией еще не поубивали друг друга при дележе. Но с квартирой Нинель у них ничего не выйдет. Раз завещано Нюрке, то тут уж ничего не поделаешь.

– Что с тобой? – удивился Руслан, когда Мариша вылетела из дома, весело хихикая.

– Да разговор один интересный подслушала, – сказала Мариша. – Оказывается, Нинель и в самом деле познакомилась с Климентием в деревне у сестры.

И она пересказала Руслану подслушанную только что возле кухни ссору родственников Нинель.

– Петр тоже туда с ней ездил, только она его потом прогнала, – сказала Мариша. – И вот мне интересно, они с сестрой это специально подстроили, чтобы от Петра избавиться и чтобы Нинель могла закрутить роман с банкиром? Или все случайно получилось?

– Не знаю, – покачал головой Руслан. – А что, если нам с тобой, пока суд да дело, смотаться в деревню к этой Нюрке и осмотреться там? Нюра к похоронам сестры все сама приготовит. А мы успеем вернуться.

– Мысль интересная, – задумалась Мариша. – Все равно к себе домой мне возвращаться нельзя. Так почему бы и не съездить. Тем более что живет Нюра где-то недалеко, под Псковом. Часа за четыре можно добраться до этого города.

– Вот и отлично! – воскликнул Руслан. – Едем! Чувствую, что Нюра и ее родные что-то знают о странной и так внезапно вспыхнувшей страсти Климентия к Нинель. Там-то мы все и разнюхаем.

– А адрес? – спросила Мариша.

– У меня есть, – отозвался Руслан. – Верней, не сам адрес, но найдем.

– А что у тебя есть?

– Я знаю, что семья Нюрки живет на окраине деревеньки Березово. Доберемся туда, спросим Примаковых и…

И тут зазвонил телефон Мариши. Она включила его совсем недавно, до этого, опасаясь, что ей будет названивать Смайл или Моржов, она отключала трубку. А тут нате вам, стоило включить, и уже звонит. Мариша посмотрела на определившийся номер, он был ей незнаком. Брать или не брать? С одной стороны, это мог быть какой-то важный звонок, а с другой, мог быть и предатель Смайл, воспользовавшийся в целях конспирации чужим номером. Обсуждать со Смайлом детали развода Марише сейчас решительно не хотелось. И так ей светила тюремная камера, а если еще и развод, то всех бед разом ей точно не пережить.

– Ты возьмешь трубку? – поинтересовался у нее Руслан, видя, что Мариша не торопится начать разговор. – Долго он еще у тебя надрываться будет?

– Что? Ах, да! – спохватилась Мариша и наконец поднесла трубку к уху.

– С вами говорит Вадим Петрович Ушков, – сообщил ей приятный мужской голос. – Вам удобно сейчас со мной переговорить?

– М-да, – промямлила Мариша, силясь вспомнить, кто это может быть такой.

Но, как назло, на память не приходило ни одного знакомого Вадима Петровича за исключением старенького соседа ее бабушки, который помер еще в те благословенные времена, когда Мариша была веселой первоклассницей. Бегала себе в школьной форме, с синим ранцем за плечами, на котором красовался огромный красный мухомор. Какое это было чудесное время! Она и понятия тогда не имела, какими подлыми могут быть мужчины. С трудом отогнав от себя снова и весьма некстати нахлынувшие воспоминания о муже, Мариша призналась своему собеседнику: