на ходу сочинять историю про больную матушку. Ложь была слишком очевидной, но его это не останавливало. Похоже, он действительно верил во всю эту потустороннюю историю.

– С превеликим удовольствием проведу этот вечер в компании такого элегантного и молодого джентльмена, – ответила Грише старушка-шутница, – даже если после этого мое реноме добропорядочной дамы пошатнется.

Маклер, несмотря на несомненную материальную заинтересованность в сделке и забавную беседу покупателя с продавцом, улепетывал из особняка на всех парах, бросая Елисеева один на один со старушкой, ровесницей египетских мумий, и призраком. Только бы выскочить из этого проклятого здания до темноты! Григория Григорьевича настолько смешила вся ситуация, что он даже не разозлился на этого труса.

XII

Митя снова проводил время в загулах. Небольшой перерыв, который был вызван его влюбленностью в воспитанницу школы рукоделия, закончился. Молодой щеголь опять был в центре женского внимания и, казалось, совершенно забыл о постыдной истории безответной любви.

Даже когда спустя два месяца после его неудачного дароприношения учителя нашли у девочек те самые серебряные вещицы и передали их Александру Григорьевичу с целью выяснения обстоятельств, Митя хладнокровно заверил всех старших родственников, что если и было какое-то мимолетное увлечение, то оно в прошлом. Все посмеялись и закрыли дело.

– Так всем будет только лучше, – заверил Александр Григорьевич, – у девочки и без этого сложная судьба.

– У них у всех сложные судьбы, – фыркнула Мария Степановна, – блюли б свою честь, так все было бы значительно проще.

– Девочка же не виновата в грехах своей матери, – вступилась Елена Ивановна.

– От яблони – яблоко, а от ели – шишки. Что можно ждать от девицы, рожденной и выросшей в доме терпимости? – на Марию Степановну не действовали никакие доводы.

– Пора уже забыть об этом. Бывает добрая овца и от беспутного отца, – поставил точку в разговоре Александр Григорьевич, – теперь она в добрых руках. Выйдет замуж, станет добропорядочной хранительницей очага.

На словах дяди о том, что Глафира выйдет замуж, у Мити снова началось учащенное сердцебиение. Как это выйдет замуж?

Этот разговор всколыхнул утихшие было чувства. Митю раздирали противоречивые эмоции. Он был зол на девушку, которая отвергла его, имея такое прошлое. Понимал, что она не пара ему и сгодилась бы разве что на роль содержанки. Но самое ужасное – он безумно ревновал, когда представлял ее в объятиях другого мужчины.

Друзья-собутыльники не бросили его в беде. Они закружили его в очередном хмельном хороводе. Перед его глазами мелькали милые женские лица, которые он даже не старался запоминать, не задумываясь, разбивая юным созданиям сердца. Он бросал их в топку своей собственной пылающей от боли души. Постепенно огонь потух и рана вновь затянулась.

Митя с нетерпением ждал возвращения Гриши из Москвы. Он услышал, что в магазине Хэрродс в Лондоне запустили лестницу, которая автоматически везла покупателей вверх, на второй этаж. Люди, поднявшиеся на эскалаторе, получали рюмочку виски, чтобы снять стресс от такого невероятного эксперимента. Молодому фантазеру хотелось побыстрее рассказать об этом Григорию Григорьевичу, чтобы он позаимствовал идею для своего нового шикарного магазина.

Да и вообще Митя скучал по своему старшему другу, компаньону и родственнику.

XIII

Не только Митя скучал по Грише. По своему супругу, естественно, тосковала Мария Андреевна. Даже несмотря на то, что между ними пробежала черная кошка после последнего визита Александра Григорьевича с семьей, Маша изнывала от разлуки. Иногда на нее накатывала паника – что, если Гриша забыл ее и завел себе другую женщину? После того вечера и до отъезда он ни разу не был в ее спальне. Он не позволял обнять и поцеловать себя. Ссылаясь на занятость, постоянно отсутствовал дома. Маша несколько раз предпринимала попытки примириться, но все было тщетно. Муж не желал идти навстречу.

Маша сидела перед зеркалом и, как когда-то в юности, рассматривала свое отражение. К сожалению, она больше не видела там юную девушку с гибким станом. На нее смотрела грузная женщина в возрасте. Черты лица стали грубее, а глаза – грустнее.

Манефа расчесывала ее шикарные волосы, которые начинали седеть, и словно читала ее мысли.

– Кака купавна! Брови соболины, походка лебедина! – для няньки Маша была всегда красавицей. Ей хотелось внушить это и самой Марии Андреевне, видя ее разочарование в собственном отражении.

– Оставь, Манефа! Растолстела купавна, как гиппопотам! Так, что супруг дорогу в спальню забыл…

– Тощий живот ни в пляску, ни в работу… Гришку тваво отец мало сек! Заносчивого коня построже зануздывают! А ты шибко ласкова с ним…

– Манефа, не забывайся! Он твой хозяин… А я действительно виновата – и мальчиков слишком балую, и себя запустила… Самой смотреть на себя противно, – Маша заплакала.

– От ведь – волос долог, да ум короток! Чево городишь? А коли брюхо да чресла самой не по нраву, так неча реветь! Как запасы набрала, так и сгонишь. Глупый киснет, а умный все помыслит.

– Точно! – приободрилась Маша. – Займусь упражнениями, как императрица Сиси. Она себя держала в идеальной форме. А ей совсем не тридцать и даже не сорок было. Нужно приобрести гантели…

– Чем бы дитя ни тешилось…

– И он вернется ко мне!

– Куды ж он денется! – хмыкнула Манефа.

XIV

В комнату Гришу проводил глухой и такой же дряхлый, как экономка, мажордом.

Слуга оставил свечи на столе у кровати и удалился. Гриша открыл окно и выглянул на улицу. Июльская жара не спала даже к вечеру. Собиралась гроза. Гость отметил, что воздух в Москве все-таки отличается от питерского. Елисееву он казался каким-то более тягучим и сладким. Вопреки тому, что Гриша был одним из самых модных столичных франтов, одевался с иголочки и любил шумную питерскую жизнь во всех ее проявлениях, он чувствовал себя уютно в купеческой Москве. Он как будто возвращался к истокам.

Город за окном еще бодрствовал. С улицы слышалось цоканье лошадей, смех, ругань, игра на гармони. Где-то пели цыгане, никак какие-то купцы гуляли.

Гриша повесил на спинку стула свой летний сюртук и, не снимая брюк и белоснежной накрахмаленной рубашки, лег на кровать. Он не собирался спать, потому что решил, что должен поймать привидение. С самого начала, как маклер рассказал историю про призрака, в Грише играло какое-то ребячество. Он жалел, что не взял с собой Гулю с Сережей. Вот мальчикам было бы веселье. Это тебе не сборные автомобильные цеха или лавка. Потом он вспомнил про Машу. Как бы она хохотала сейчас. Гриша задумался об их отношениях в последнее время. Вроде они и не были в ссоре, не было скандалов, но Григорий Григорьевич потерял ощущение комфорта и счастья. Причем