не подумал, что однажды буду благодарен за цвет неба.

– Амир, – сказала она дрожащим голосом. – Я думаю, нам следует развести огонь. По крайней мере пока наша одежда не просохнет.

– Мы не знаем, что может повлечь за собой разожжённый костёр. – Или каких тварей он призовёт.

– Я замёрзла.

По крайней мере ей хватило духу сказать об этом вслух. Я поджал губы, чтобы она не заметила, как у меня стучат зубы.

Она снова принялась растирать руки.

– Я думаю, нам стоит рискнуть. Большинство животных боится огня, так ведь?

По правде говоря, я ничего так не хотел, как остановиться; раненая нога уговаривала поддаться боли. Если бы только она так не настаивала.

– Мы не можем долго медлить, – сказал я.

– Твоей ноге не помешает отдых.

Я притворился, будто её слова унёс ветер, и осторожно опустил рюкзак на землю. Аиша собрала ветки и побросала их грудой. Я чиркнул спичкой по коробку и запалил дрова. Она села возле огня, растопырив пальцы.

– Дай посмотрю на твою рану, – сказала она, не поднимая головы.

– Тебе никто не говорил, что ты невероятно упряма?

Она прищурилась.

– Тебе никто не говорил, что магия может быть опасна? Это не просто терновник. Крохотная царапина может иметь большие последствия в таком месте, как это.

– Ладно. – Раздражённый, я стянул правый ботинок и закатал мокрую штанину. – Вот, смотри, только замолкни.

– Закатай штанину повыше. Ещё половина раны закрыта.

У неё сделались круглые глаза, когда я расстегнул штаны и снял. В первое мгновение моё сердце работало совсем не так, как ему полагалось. Кожа выглядела потускневшей. Рана расплывалась, как капля чёрных чернил, упавшая в воду, она разрасталась, как разрастаются сорняки. Только быстрее.

– Ох, Амир… – Руки её искали что-то в рюкзаке. – И это ничего? – Она достала бутылочку. – Капитан сказал, что это обеззараживающее. – Жидкость в склянке была прозрачная.

Чёрные линии изломанно тянулись вверх по моему бедру.

Она опустилась рядом со мной на колени и убрала с лица мокрые волосы.

Я остановил её:

– Я сам справлюсь.

– Я знаю. – Она шлепком отвела мою руку, отрезала кусочек ткани со своей одежды, побрызгала жидкостью и поднесла к моей ноге. – Может быть больно. Я уже видела действие лекарства на отце.

Отвлечься.

– Что случилось с твоим отцом?

– До того как я приняла участие в Лабиринте, он поранился. Пустяк. Маленькая царапина. Я хотела доказать ему, что заслуживаю магического обучения, и поэтому я состряпала зелье, чтобы обеззаразить его рану. Никакой магии, конечно, но это было лучше, чем ничего.

– И это помогло?

– Его рана вскоре затянулась.

– Но он всё равно не оплатил тебе обучение.

Она покачала головой.

– Почему ты так сильно хотела научиться магии?

Она прижала ткань к моей ране.

– Потому что я хотела доказать, что, несмотря на свой недуг, могу сделать что-то хорошее. Мой отец был болен, как и я.

Я стиснул зубы из-за жжения, вызванного жидкостью. Однако её слова отвлекли меня от неприятных ощущений.

– От страдал от Отклонения? – охнул я.

– Если бы я больше знала о магии, то, возможно, нашла бы что-нибудь, чтобы замедлить процесс. Помочь ему. Я боялась того, кем он стал. Иногда… – Она повела плечами, будто ей неуютно. – Иногда он делал мне больно.

– Я уверен, всё дело в болезни, а не в твоём отце. – Я не знал, почему я защищаю мужчину, которого даже не знал. Чтобы утешить её?

Наши глаза встретились на краткое мгновение.

– Я боюсь, что стану как он, – сказала она. – Ты ведь знаешь, что при прежнем султане людей вроде нас вывозили в это место. Однажды мой отец исчез. Он написал записку, прекрасно осознавая, что я не умею читать. Во мне что-то сломалось. – Она слабо улыбнулась. – Потом я нашла бумаги в ящике его письменного стола. О магических растениях. О цветах куалзара. Там было краткое пояснение, как в учебнике истории. Я ходила по улицам, растерянная и сломленная, ища кого-нибудь, кто мог бы сказать мне, что там было написано.

– И что там говорилось? – спросил я.

– В его записке была написано, что он никогда не вернётся. А в бумагах с цветами куалзара говорилось, что такое магическое дерево растёт в саду султана. Что сок цветов может исцелить Чёрное сердце.

Она крепко обвязала лоскут ткани вокруг моей ноги, однако не настолько туго, чтобы остановить кровообращение.

– Через некоторое время после этого я безрассудно решила проникнуть в сад и украсть такой цветок. Я так боялась, Амир, ужасно боялась того, чем я стану. Если отец мог бросить свою дочь, неужели и я однажды брошу собственного ребёнка? Это осознание разрывало меня на части. Он оставил меня.

Я даже не знаю, отчего я всегда считал, что причина её заключения в узилище была намного серьёзнее. Возможно, я убедил себя в этом, чтобы сосредоточиться на том, что было по-настоящему важно. На победе. Как сан Дариус сказал тогда: мне не полагалось заводить друзей. В том месте все были готовы сражаться насмерть ради победы.

– Мне очень жаль, что он подвёл тебя, Аиша. – Я надел штаны и почувствовал, что они уже наполовину высохли у костра. – Хорошая была идея – развести огонь и заняться моей ногой. Спасибо тебе.

Заморгав, она отвернула от меня лицо, как будто смущённая комплиментом.

Она повернулась ко мне спиной и сняла с себя одежду. У меня всё перевернулось внутри при виде её обнажённой спины, испещрённой ранами. Она отжала ткань.

– Что они с тобой сделали? – пробормотал я, не сдержавшись.

Она напряглась.

– Ты думал, узилище Тахи – отличное место? После исчезновения Райана меня допрашивали всю ночь.

– Но ты ни слова не сказала.

Она снова надела свою одежду.

– Ни слова.

– Аиша, все знали, что это дерево охраняют денно и нощно. Почему ты попыталась выкрасть цветок?

Она подошла к костру и рассеянно подставила ладони к теплу.

– Из самолюбия. Страха. Потому что я чувствовала себя опустошённой и отчаявшейся. Потому что я… я хотела снова полюбить себя.

Я сел на корточки, чтобы согреться.

– Я занял место Тарана, потому что хотел защитить его. Это было тоже решение, принятое из страха и отчаяния.

Она улыбнулась огню.

– Странные вещи делаются ради любви. Непростительные, странные, волшебные и незабываемые вещи. – Слеза замерла у неё на подбородке, отказываясь падать. Некогда я смахнул бы эту слезу, в то время, когда знать не знал о её предательстве. Теперь я просто смотрел, как её горе упало на землю и смешалось с песком.

– Несмотря на ненависть, которую ты ко мне испытываешь, – сказала она, – я до сих пор люблю