что особо не надеясь, всё же спросила Ольга. — Для тебя это настолько принципиально?

— Дело тут совсем не в принципах, — поднял тёмную бровь Глеб. — Не хочется говорить банальные общеизвестные вещи, но придётся, видимо. Усыновление — это очень серьёзный и ответственный шаг, Оля. Понимаешь? И тут самое главное — найти родную душу. Усыновитель не имеет права на ошибку, это чревато ужасными, неустранимыми последствиями для ребёнка. Я просто чувствую Фёдора так, словно это мой ребёнок, изначально мой, понимаешь? По отношению к другим ребятам я ничего подобного не чувствую, сердце молчит. Да что я объясняю, ведь и ты чувствуешь то же самое. Правда?

Глеб внимательно смотрел в лицо Ольги. Она кивнула, кусая губу.

— Потому я предлагаю не бодаться и не соперничать, — удовлетворённо продолжил Глеб. — Раз уж мы оба, независимо друг от друга, решили посвятить свои жизни одному и тому же ребёнку.

— А как быть? Как ты собрался объединять усилия? У тебя огромнейшее преимущество, и я ничего не могу поделать с этим.

— В пятницу документы поступят в суд. Через десять дней будет вынесено решение…

— Откуда ты знаешь, что через десять дней, а не через тридцать, например? Или через пятьдесят?

— Через десять дней будет вынесено решение, — усмехнувшись, продолжил Глеб. — И я сразу заберу Фёдора домой. Предлагаю тебе к этому времени переехать в мой дом.

— Ты совсем рехнулся, Глеб? — всё же не выдержала и вспылила Ольга. — Жить под одной крышей с тобой? Общаться с твоей семьёй? После всего, что было? И ещё. Я никогда не вернусь в тот город. Даже ради Фёдора.

— Я с апреля живу в этом городе. Там всё продал, купил здесь дом. Работаю по-прежнему в семейной компании, но удалённо. Ты же знаешь, я всегда работал без привязки к офисному креслу. С семьёй общаюсь, конечно, однако, скорее, номинально.

Ольга моргнула, не зная, как обработать и усвоить сразу столько информации. Но всё указывало на то, что Глеб не лжёт, а говорит чистую правду.

Видимо, поняв по глазам Ольги, что она поверила, Глеб продолжил:

— Ты будешь спокойно готовить необходимые документы на усыновление, общие, те, которые оформляют до выбора ребёнка. В начале декабря мне нужно будет ненадолго съездить туда. Я хоть за Фёдора буду спокоен — он останется с тобой. Мне не хотелось бы, чтобы он ехал со мной, ему там нечего делать, да и поездка вряд ли пойдёт ему на пользу. А сразу после моего возвращения мы с тобой заключим брак, и ты сможешь усыновить Фёдора.

— План настолько же хороший и простой, насколько бредовый, — удивлённо пробормотала Ольга.

— Хороший и простой — да, — кивнул Глеб. — А бредового в нём ничего нет.

— Ты находишь? Разве так люди женятся?

— Почему нет? Исключительно в интересах Фёдора. С мальчиком предстоит работать очень много и напряжённо; кому-то одному это не под силу, а вдвоём — легче. К тому же, наличие полной семьи благотворно скажется и на физическом, и на психическом здоровье Феди. Или ты планировала создать семью с кем-то другим?

— Я вообще ни с кем не планировала создавать семью! — возмутилась Ольга. — Может, ты планировал?

— От добра добра не ищут, — философски заметил Глеб. — Фёдор очень привязан к тебе. Вряд ли я смогу найти для него лучшую мать. Тебе он по-настоящему нужен, это видно невооружённым глазом, а вот станет ли он нужен другой женщине? Уверен, что нет.

Вроде, складно так всё говорит этот паршивец, но почему вся ситуация сильно напоминает грамотно расставленную ловушку? С какой стати он переехал именно в этот город? Хотя… Зачем она Глебу? Он же шарахался от неё, как чёрт от ладана. Что с тех пор изменилось? Может, и вправду действует "исключительно в интересах Фёдора"? Грехи замаливает, так же, как она сама? А переезд — совпадение?

— Брак будет, разумеется, фиктивным, — заверил Ольгу Глеб. — Думаю, за своё имущество ты не переживаешь, ведь мой отец, светлая ему память, сделал всё для того, чтобы обезопасить тебя?

— Не переживаю, — кивнула Ольга. — Спасибо Ивану.

— Тогда договорились? Когда Фёдор станет совершеннолетним, мы сможем в любой момент развестись.

— Мне нужно подумать, — нахмурилась Ольга, но сама себе не поверила.

Как будто есть лучший выход из ситуации? Как будто она сможет теперь жить без Фёдора? Глеб может вообще не печалиться о её боли, просто усыновить Фёдора, и всё. И она даже не увидит никогда больше своего малыша.

— Ты помнишь, что сказала Серафима Сергеевна? — напомнил Глеб. — Завтра она ждёт наше решение.

— Я до утра подумаю.

— Хорошо, я позвоню тебе завтра в десять часов, и ты расскажешь мне о том, что надумала.

* * *

Глеб подвёз Ольгу до её дома и тут же уехал. Вообще, этот спокойный, отстранённый и рассудительный мужчина совсем не был похож на прежнего Глеба.

Раньше нервные окончания у них обоих напоминали оголённые провода, а любовь-ненависть не давала ни жить друг без друга, ни спокойно общаться, находясь рядом. Так что перемены — к лучшему. Зачем Фёдору неадекватные родители?

Последняя мысль заставила Ольгу остановиться прямо посередине подъездной площадки. То есть, решение уже принято?

…К счастью, вечером позвонил Лёха. Ольгу всегда успокаивали разговоры с ним, настраивали на оптимистический лад. Она как никогда чувствовала, что не одна в этом огромном мире, общаясь с Лёхой. Но сегодня ей ещё и очень хотелось задать Бахтееву некоторые вопросы.

— Лёха, скажи, — нерешительно заговорила Ольга, когда они обсудили все новости. — Ты давно видел Глеба Никифорова?

— А что, этот утырок всё-таки достаёт тебя? — по голосу было слышно, как напрягся Лёха.

— Нет, — быстро ответила Ольга. — Просто вспомнила, и подумала, может, ты знаешь, как у него дела.

— Точно он не появлялся? — с сомнением спросил Бахтеев.

Ольга опять вспомнила, как Фёдор обнимал ноги Глеба, и поняла, что правду она не сможет сказать. Даже Лёхе.

— Точно. А что, должен был?

— Понимаешь, — замялся Лёха. — Я не стал тебе рассказывать, чтобы не бередить всё это, не ворошить, не напоминать. Но раз уж ты сама спросила… Он приходил ко мне ещё в конце зимы, засранец этот. Тебя искал. Плакал, как ребёнок, слёзы крокодиловы лил.

— А ты? — через спазм в горле спросила Ольга.

— А я его послал куда подальше. И сказал, что если он к тебе только вздумает сунуться, я его закопаю, и на его семейку мне пох. Так что, Оль, если будет беспокоить тебя, ты сразу…

— Конечно, Лёша! Сразу скажу. Да он и не будет, зачем ему?

— Угу. А что же он приполз-то тогда ко