ощущая покалывание магии в ладонях, зато теперь действует на нервы необходимость сидеть и слушать музыку – всё чудится, что вот эта самая энергия сейчас снова куда-то убежит. Да ещё мелодия, как назло, напоминает ту, с альбома: ритм ударных в сочетании с флейтой. В итоге сознания я не теряю, но магия по ощущениям прячется глубоко внутри и закапывается в прошлогоднюю листву, совершенно не желая наполнять почки и делать весну.

Да ещё сквозняк этот дурацкий… Может, всё-таки закрыть окно?

С куклой у меня тоже не получается. То есть я без проблем делаю тканевую скрутку с берёзовой палочкой посередине, обматываю всё это нитками и прилаживаю рукава, юбки и фартук по инструкции, однако никакой энергии в своём творении мне увидеть так и не удаётся. Да ещё светильник прямо надо мной мигает и потрескивает, мешая смотреть. Я припоминаю поведение ламп при моём последнем срыве в канцелярии, но тут же отмахиваюсь от этой мысли: ничего ж не чувствую, значит, нет никакой магии, просто полудохлая лампочка.

– А теперь закрепляем хвостик, вот так. – Ирина поднимает скрученный лоскуток за ниточку. – Расправляем крылышки и этой же ниткой привязываем птичку к кукле. Обращайте внимание, что птичка не должна сидеть на том месте, где вы завязывали узел, чтобы не мешать движению энергии… Катя, что-то не так?

Я пожимаю плечами и берусь за очередной тканевый квадратик – птичек нужно нечётное количество, но не меньше трёх. Кроме меня ничего не видят только двое, считая Лерку…

– Ой, получилось! Я вижу, вот она, вот она!

…Не считая Лерку.

Выражение совершенно детского восторга меняет её лицо волшебным образом. Я и раньше считала её вполне симпатичной, но счастливая улыбка, смущённый румянец и горящий вдохновением взгляд идут каждой. Аж завидно, и где мои шестнадцать лет?..

– Кать, смотри, смотри!

Лерка суёт мне свою поделку. Я честно присматриваюсь. Лампа над головой на несколько секунд вспыхивает ровным светом, я успеваю уловить что-то вроде тонкой серебристой паутинки, окутывающей куклу, и поймать отголосок восторга: ну надо же, действительно работает!

И тут паутинка гаснет.

Улыбка Лерки тоже.

– Ты… нарочно, да?

А что я такого сделала?

Лерка выхватывает у меня из рук куклу, крутит перед глазами, и радость уступает место обиде и злости.

– Она действительно светилась, я видела! – выкрикивает Лерка вскакивая. – Честное слово!

Соседки кивают, мол, тоже видели. Все взгляды перемещаются на меня.

– Да я только посмотрела! – возмущаюсь я, и Гошка поддерживает меня согласным урчанием.

– Ты до неё дотронулась!

– Да ты сама мне её сунула!

У Лерки дрожат губы. Я пытаюсь подавить раздражение и найти где-то внутри себя раскаяние, но оно прячется не хуже магии.

– Я тоже видела, что плетение было рабочим, – вмешивается Ирина. – Но я не думаю, что Катя хотела испортить его нарочно, скорее всего, это была непроизвольная реакция дара. Есть такие способности, которые, например, гасят чужую магию или впитывают…

Она умолкает, явно сообразив, что сказала лишнее. Лерка медленно переводит взгляд с неё на меня. И зачем я только согласилась на эти курсы!

– Лер, послушай. Это просто случайность. Я совершенно не собиралась…

Я тянусь к ней, чтобы взять за руку, но она резко отдёргивает ладонь и смотрит сверху вниз блестящими глазами.

– Сходится, – говорит она медленно. – Ты энергетический вампир. И Сашке из-за тебя всё время плохо!

Я чувствую себя рыбкой – потому что вот прямо сейчас могу только таращиться и хлопать ртом. А то и жабрами.

Она это серьёзно?!

Кажется, да.

Лерка сгребает испорченную куклу в сумку, подхватывает куртку и вылетает из комнаты, грохнув дверью.

Лампа издаёт особо выразительный скрежет и гаснет с концами. Спустя мгновение с жалобным звоном захлопывается окно, жалюзи перестают шуршать, и становится очень тихо.

Я глубоко вздыхаю и окидываю взглядом собравшихся.

Мария Николаевна смотрит с жадным любопытством опытной сплетницы. Милана хмурится, словно пытается найти в памяти определение происходящему. Ангелина недоумённо оглядывается – кажется, не поняла проблемы. Остальные смотрят неуверенно, сочувственно, раздражённо: прервали, мол, занятие из-за какой-то ерунды…

– Думаю, на сегодня хватит, – очень ровным голосом произносит Ирина. – Лучше будет, если вы закончите работу дома. А я попробую догнать Леру и поговорить с ней. Встретимся в воскресенье.

Она поспешно выходит. Мне чудится, что она побледнела, хотя с этим переменчивым освещением и не такое увидеть можно. И конечно, скандал на курсах – тоже повод понервничать.

Народ начинает собираться, а я хочу проверить одну теорию.

– А у вас правда были вещие сны? Расскажете?

Мария Николаевна польщённо улыбается и начинает говорить: о сонниках, символах, пропадающем из магазинов хлебе, о гречке, которой она закупилась, а на следующий день подскочила цена… Я улыбаюсь, киваю и маневрирую так, чтобы выйти из комнаты последней, сразу за ней. Торчащий из кармашка её сумки коричневый уголок пенсионного удостоверения я приметила ещё в начале занятия, нужно лишь аккуратно дёрнуть за него и быстро спрятать. Пока пенсионерка, не прекращая болтать, надевает длинный шуршащий плащ, я ухитряюсь раскрыть документ и щёлкнуть данные на телефон, два раза для надёжности.

– Ой, а это не вы уронили?

Она, конечно, – и я получаю вагон благодарностей, позитивных пожеланий и обещаний, что у меня точно всё будет хорошо, она-то уж видит. Мы выходим на улицу – ветер холодный, б-р-р! – и я уже собираюсь прощаться, но тут меня берут за руку и ласково интересуются:

– А как там драконы, Катенька? Никого больше не убили?

– Так турнир же, – я пожимаю плечами. – Самое время.

Она загадочно улыбается, качает головой и смотрит мне в глаза так долго, что становится не по себе. Ладонь у неё сухая и тёплая.

– Жениху своему передай, – изрекает она наконец, – чтоб пил поменьше. Что-то случится, не сегодня, так завтра, упустит – сильно пожалеет.

Я открываю было рот, но Мария Николавна строго грозит пальцем:

– А девочку не слушай, нет твоей вины ни в чём. Сердце у неё больно горячее, живое, весну чует, волнуется, как бы беду не накликало…

Тут она резко вздыхает, отпускает мою руку и растерянно улыбается – как в прошлый раз.

– Опять я вас пугаю, да? Ну простите старуху, я ж не со зла… Но с женихом помиритесь и поговорите, непременно!

Я через силу улыбаюсь.

– Обязательно. Спасибо. До свидания.

Разворачиваюсь, охаю, извиняюсь и лечу в сторону остановки. Подошедший автобус идёт совсем не туда, но это неважно: мне надо успокоиться, подумать и, чего греха таить, сбежать поскорее. Забегаю в салон, сую водителю транспортную карту, плюхаюсь на сиденье, тихонько выдыхаю, когда двери закрываются и автобус трогается, выглядываю в окно…

Мария Николаевна стоит на том же месте и машет мне рукой – хрупкая старушка в длинном чёрном плаще.

Бр-р-р.

Открываю фото на телефоне, убеждаюсь в чёткости. Терехова Мария Николаевна, тысяча девятьсот сорок второго года рождения – офигеть, это ж сколько ей лет и сколько сил, чтоб ещё по курсам ходить?!

А сколько лет до Контакта она на самом деле видела вещие сны?

Что ж, у меня всё ещё есть должник в полиции – хотя при мысли, что он опять может накопать, я едва не передумываю.

Но лучше уж перебдеть.

Отправив фото с кратким описанием подозрений Князеву, я открываю контакты и некоторое время на них смотрю. Предупреждение потенциальной провидицы звучит весьма размыто, а просто сказать, мол, не пей, козлёночком станешь, явно