– Ты поэтому не пошла по этому пути? – спросил Дэниел. – Потому что хотела семью и детей?

– Я никогда не связывала свою жизнь с балетом… – Айрин покачала головой, уйдя от прямого ответа. Да, желание иметь семью было одной из причин, но не единственной. – Но я всегда хотела танцевать – в танце есть что-то завораживающее. Ты словно не принадлежишь себе, полностью отдавшись во власть музыке. И чтобы исполнить это желание, перешла из балета в латиноамериканские танцы. Это было почти перед самым приездом в Ричмонд. В тот дом, где сейчас живут мои родители.

«То есть перед тем, как я ее увидел, – подумал Дэниел».

– Ты никогда не говорила об этом… – произнес он.

– Мы редко обсуждаем эту часть нашей жизни даже дома. Не говоря уже о том, чтобы рассказывать кому-то. Особенно теперь, когда я не пошла по стопам прабабушки. В тот момент, когда учителя в один голос начали твердить, что у меня талант, почти все в семье решили, что я непременно должна стать балериной. Приходили на выступления. А потом я сменила балетную школу, оставив семейство в недоумении и недовольстве.

– Из-за этого вы переехали? – осенила Дэниела догадка.

– Нет. Я не привыкла бежать от трудностей, – улыбнулась Айрин. – Просто папе предложили работу в Ричмонде. И он согласился.

– И вы перестали общаться с семьей?

– Почему же? Отнюдь. Ездим иногда на праздники.

– Чувствуя на себе недовольство окружающих? – Дэниелу хотелось посочувствовать ей. Но Айрин была слишком гордой и независимой, чтобы разрешить кому бы то ни было жалеть себя. И сейчас, ведя разговор с ней, он это отчетливо понял.

– Нет, – она без промедления покачала головой. – Все слишком воспитаны, чтобы вслух напоминать об этом. Хотя до сих пор считают, что я зря растратила свой талант, уйдя из балета. Но я как-то привыкла. Тем более что это был не единственный раз, когда я ввела всех в недоумение, – Айрин улыбнулась.

– Не единственный?

– Конечно! Как же ты мог забыть про то, что я сделала по окончании школы?! – она рассмеялась. – Я же поступила на юридический и почти совсем забросила танцы.

– И ты расстроилась, что на них почти не осталось времени?

– Думаю, нет, – Айрин покачала головой. – Но разговоры про мои достижения в этой области стали табу даже у мамы с папой. Ну, да это мне это не в новинку. Однажды такое уже было – когда я оставила балет. А мамины родственники, как оказалось, все как один обладают убеждением, что если это не балет, то и танцем-то назвать нельзя. Так что мы и так редко говорили о них. Дома я почти не танцую. Только вот твоя мама порой просит исполнить что-то для нее. Иногда танцую дома в Нью-Йорке. И это все.

– Ты скучаешь по ним?

– По танцам? Да, бывает. И еще по некоторым вещам, которые были с ними связаны, – протянула Айрин.

– По каким вещам, например?

– По красивым нарядам – надевать подобные платья в обычной жизни неуместно, а особых случаев у меня не так уж и много. По восхищенным взглядам, когда ты, стоя на паркете, оглядываешь всех через блеск софитов, без помарок закончив танец. И, как ни странно, по цветам. Сейчас их никто не дарит, а после выступлений я приносила домой охапки! – Айрин взглянула на него. – Но это нормально. Ты не подумай, я не жалею, что избрала этот путь. Юриспруденция хоть и не дает такого количество поклонников и цветов, но тоже иногда вызывает восхищенные взгляды. Хотя танцы, конечно, это моя страсть. И я рада, что хотя бы сейчас могу заняться ими. Пусть и ненадолго – скоро наши поиски закончатся, и мы вернемся домой.

– Но ты могла бы могла танцевать просто так, для себя.

– В Нью-Йорке на это почти нет времени. Танцую в особых случаях. – Айрин покачала головой. – Дома в Ричмонде я редко делаю это, чтобы не расстраивать родителей. Даже в своей комнате стараюсь не включать музыку. А проделывать па без музыки скучновато.

– Но ты же любишь это занятие, – протянул Дэниел и подумал, что если бы Айрин стала его женой, то он непременно разрешил бы ей танцевать, когда и где ей захочется. Более того, даже постоянно просил бы об этом.

– Я много чего люблю, – улыбнулась Айрин. – И русскую историю, такую сложную и временами запутанную. И русскую кухню, и язык. Но это тоже все редкость. Даже приезжая к родственникам, мы не часто говорим на родном языке, так как папа мало что понимает, да и половина родственников тоже. Так, отдельные слова. И историю семьи почти не вспоминаем. Она неразрывно связана с балетом, а это обсуждать никому не хочется, чтобы не думать лишний раз про мою вольность и то, что я, как все говорят, «похоронила талант». А так как разговоров о танцах и балете почти нет, то нет и разговоров о России, и о том, что нас с ней связывало. Конечно, мы с мамой говорим по-русски, чтобы не забыть язык, готовим иногда что-то из русской кухни – но это все.

– А кто-то еще знает? – Дэниел стал гадать, слышал ли он когда-нибудь, как Айрин или ее мама говорят на каком-то другом языке, кроме английского, или ел что-то необычное, когда бывал у них. Но пришел к выводу, что нет.

– Ты про своих родителей и Райана? Нет, – она качнула головой. – Никто не знает. Никто ничего не знал ни в школе, ни позже, в университете. Ни сейчас, на работе. Я уже и сама почти все забыла. Только это внезапное путешествие на родину прабабушки снова вернуло воспоминания. И как будто стерло все неудачи, что были раньше. Здесь я снова чувствую, что начинаю жить. Точно начала все сначала.

Спустя несколько недель Айрин поймет, как правдивы были эти ее слова. Ей так было нужно – начать все сначала. Забыть прошлое, разбитое сердце и то, что она не оправдала чьих-то ожиданий. Ведь то, что у нее не получилось много лет назад – не ее вина. Она не просто красивая картинка, которая должна подчиняться чьим-то желаниям и амбициям. Даже если это желание родных, решивших, что она должна непременно доделать то, что не закончила прабабушка – завоевать балетный мир. У нее есть свои чувства и желания и она хочет жить и поступать сообразно им, а не руководствуясь тем, что от нее ждут. И что Дэниел совершенно другой, уже совсем не тот человек из ее прошлого, пусть на первый взгляд и кажется иначе. Но Дэниел никогда не заставит ее делать то, что ей не нравится или не хочется. Он позволит ей жить по своему сценарию.

А сейчас эти слова взволновали больше Дэниела и он внимательно посмотрел на Айрин. Так что же в ее прошлом есть такого, чего он не знает? Но спросить он не решился.

Айрин присела на беговую дорожку и распустила волосы, стянутые резинкой, отчего они рассыпались волной по ее плечам, и прислонилась головой к холодному металлу стойки с табло тренажера.

– Я так устала, – тихо произнесла она.

– Не нужно было так много повторений, – ответил Дэниел. – У тебя хорошо получался этот танец.

– Нет, я не об этом. Не получается у меня найти ниточку, связывающую Вандеринга и этот город. А значит, мы не можем двигаться дальше.

Дэниел, повинуясь порыву, присел с ней рядом и обнял за плечи.