Он спешился, передавая мне Изабеллу. Она по-прежнему пребывала в полном неведении насчет того, от чего только что была спасена.

– О, благодарю, благодарю вас, сударь! – проговорила я, прижимая к себе девочку, и невольные слезы показались у меня на глазах. – Не представляю себе, что было бы, если бы я тебя потеряла, Бель!

Я полагала, что он продолжит свой путь, но он все так же стоял, держа жеребца под уздцы и внимательно глядя на меня. Незнакомец был смугл и черноволос, но неожиданно яркие голубые глаза выделялись на загорелом лице. Даже не голубые, а синие. Такой же голубоглазый брюнет, как мой Жанно. Человек был вооружен с ног до головы: шпага, два пистолета да еще кинжал за поясом. Ветер трепал его черный суконный плащ и перья на черной фетровой шляпе с широкими полями. Его кожаная темная портупея была стянута широким поясом с массивной серебряной пряжкой, на ногах – ботфорты с отворотами чуть выше колен. При всей суровости его костюма мне показалось, что этот человек не испытывает недостатка в деньгах.

Он смотрел на меня крайне пристально и ничего не говорил. В замешательстве я поправила выбившийся из-под чепца локон, повернулась к незнакомцу в профиль, но это не помогло мне избавиться от его внимания, и тогда я нашла, что его поведение становится просто неприличным. Что он на меня смотрит? Да, я выгляжу крайне жалко в своей одежде, в деревянных башмаках и старой шали, наброшенной на плечи. Мне прекрасно известно, что наряд мой неважен. Но как смеет оценивать это он? И вдруг такая злость всколыхнулась у меня в груди, что я напрочь позабыла об услуге, мне оказанной.

– Сударь, – сказала я сухо, – не подумайте, что я мешаю вам продолжать свой путь. У вас свои дела, вы, вероятно, спешили.

С Изабеллой на руках я двинулась к тележке, где меня ждала Вероника.

– Разве вы меня не узнали? – спросил незнакомец. Голос у него был низкий, повелительный и звучный. – Я ведь приехал именно к вам.

Я обернулась, еще раз оглядела его. Мы что, встречались в Версале? Или в тюрьме? Незнакомец дворянин, в этом нет сомнения. Но я не узнавала его. Мне почему-то был странно знаком лишь исходивший от него запах – едва уловимый аромат нарда и сигар.

– Кто вы?

– Герцог дю Шатлэ, сударыня. Жаль, что вы меня забыли. Я узнал вас с первого взгляда.

Я вздрогнула. Пресловутый Александр дю Шатлэ, любовник бедной Изабеллы, которого она ставила даже выше графа д'Артуа! Что ж, в таком случае он еще более отъявленный мерзавец, чем принц. Об истории с пистолетом и убийстве Белланже я вспомнила, но ничуть не смутилась. С тех пор прошло столько событий, я столько выстрадала, что чувствовала себя абсолютно чистой и не ощущала вины ни перед кем.

– Зачем вы приехали именно ко мне? – спросила я резко и отрывисто.

– Чтобы узнать о судьбе Изабеллы, разумеется.

Что-то в его голосе, чуть дрогнувшем, наполнило меня уверенностью, что он лжет. Не потому он приехал, и об Изабелле ему наверняка все известно. Судьба Изабеллы – лишь предлог. Но тогда чем объяснить его визит? Вероятно, мне никогда об этом не догадаться. Я только чувствовала, как растет во мне тревога. Тревога и некоторая неприязнь к этому человеку. Мне не нравился его пристальный взгляд, его высокомерие, сквозившее в каждом движении. Его холодность.

– Она казнена, – ответила я быстро. – Простите, сударь, я не могу полнее удовлетворить ваше любопытство. Мне слишком больно вспоминать о подруге, я не готова к этому разговору.

– Вы назвали дочь в ее честь? – задумчиво спросил герцог. Вот как! Он даже запомнил, как зовут мою девочку.

– Да, в ее честь. Она просила об этом.

– А как имя второй?

– Вероника.

Я напряженно ждала бестактного вопроса о том, кто их отец, – вопроса, задаваемого мне почти каждым, но не дождалась. Он не спросил об этом.

– Ваша дочь попросту бесстрашна. Так же отважна, как и вы, сударыня.

– Я? В чем же моя отвага?

– Вы назвали дочь именем маркизы де Шатенуа. Не боитесь ли вы, что вместе с именем она унаследует и ее темперамент?

Синие глаза смотрели на меня пристально, испытующе, и хотя вопрос был немного ироничен, жесткие, выразительного рисунка губы герцога не улыбались.

– Я буду очень рада, сударь, если моя дочь вырастет такой же искренней, умной и неунывающей, как Изабелла.

Наши глаза встретились. Этого человека нельзя было бы назвать безупречным красавцем. Лицо, смуглое и обветренное имело слишком холодное выражение, чтобы располагать к себе собеседника. Складка жестких губ таила в себе надменность. Нос был довольно длинный, профиль – почти орлиный. Шляпа с широкими полями бросала тень на глаза, но иногда мне удавалось заметить их блеск – холодный, оценивающий, как все в этом человеке. И это – страстный любовник? Необыкновенный мужчина? Да он же сама холодность, само бесстрастие!

Правда, ростом он был высок, гораздо выше графа д'Артуа или Лескюра, – вероятно, шесть футов два дюйма.[9]Я бросила невольный взгляд на его руки: они были такие же смуглые, как и лицо, но нельзя было не отметить некоторого изящества сильных длинных пальцев и аристократической тонкости запястий. Впрочем, эта тонкость, вероятно, основана на стальных мускулах.

Неожиданная мысль посетила меня.

– Как вы нашли меня здесь, у моря, сударь?

– Я был в вашем замке, мадам д'Энен. Какой-то паралитик сказал мне, что вы ушли к морю. Правда, я не предполагал…

Он не договорил, снова внимательно окинув меня взглядом. Меня удивило и то, что он назвал меня именем Эмманюэля, уже полузабытым мною, и то, как он на меня смотрел. Казалось, он изучает каждую черту моего лица. При этом его глаза оставались спокойны и не выражали никакого чувства.

И тогда я не выдержала.

– Почему вы так смотрите на меня?

Он впервые за эту встречу усмехнулся.

– Такова привычка, мадам д'Энен. Привычка джунглей.

Я, ничего не поняв и не надеясь понять, быстро сказала ему «до свидания» и, уложив мешок в тележку с близняшками, с силой толкнула ее вперед. Пора было возвращаться домой, близилось время обеда. А появление этого человека, такое странное и необъяснимое, я быстро забуду за ежедневными заботами.

Он, видимо, понял, что я не расположена заводить знакомство, ибо не преследовал меня. Я шла, толкая тележку, она подскакивала на гальке, приводя Веронику и Изабеллу в восторг. Вероника даже переставала морщиться, когда ее носика достигали запахи, исходившие от мешка.

– Бель! Глупая Бель! – прошептала я с укоризной. – Как ты могла?

Изабелла делала вид, что не слышит.

И тут произошло нечто неожиданное. Из-за огромного серого валуна мне навстречу выскочили два бретонца – встрепанные, краснолицые и, как мне показалось, разъяренные. Оба они так и сыпали бретонской бранью. Я невольно попятилась.