— Ни о чем, — пожала я плечами, вспоминая нашразговор, и вдруг насторожилась: — Знаешь, мне показалось, ее что-то мучило, иона чуть-чуть мне об этом не рассказала, но потом вдруг передумала. А ещеупотребила словосочетание «бедный мальчик», непонятно, кого имея в виду: то липлемянника, то ли убитого парня.

— Да? — насторожилась Женька. — Этоинтересно. Может, есть смысл поговорить с ней еще раз?

— Не думаю. Похоже, это был порыв, она с нимсправилась, и…

— Ладно, давай без психологии. Берем такси — и вспортшколу.

Лену нам пришлось ждать минут двадцать. Увидев нас, онанисколько не удивилась, мы направились в кафетерий, выпили по чашке кофе, иЖенька объяснила, почему мы снова здесь. — Брат Инги? — подняла бровиЛена. — Конечно, я о нем знала. Валера, кажется. Только он младше Ингигода на два и в спортшколе не учился.

— С таким отцом парень не занимался спортом?

— Мне неудобно говорить об этом, я девчонкой сопливойздесь бегала, а Трусов был тренером с мировым именем… Конечно, сплетничали онем много… Вот что, пойдемте-ка к одному человеку, он сейчас в школе. Если онзахочет поговорить с вами, то вы узнаете о Трусове абсолютно все.

Мы поднялись и гулким коридором прошли в другое крылоздания, спустились в полуподвал и замерли перед массивной дверью с табличкой«Салопов М. И.», Лена постучала, услышав «да», открыла дверь и кивнула нам, мывошли в просторный кабинет. За письменным столом сидел мужчина лет шестидесяти— шестидесяти пяти в спортивном костюме и просматривал какие-то бумаги.

— Максим Ильич, — сказала Лена, — это моиподруги Анфиса и Евгения. У них к вам дело. Очень прошу: помогите. — Сэтими словами Лена покинула комнату, а Максим Ильич, усадив нас на стулья возлестены, с улыбкой произнес:

— Ну-с, прекрасные барышни, слушаю вас. Я взглянула наЖеньку, и та начала:

— Максим Ильич, у нашей подруги похитили ребенка.Девочка была ею удочерена, настоящая мать Инга Трусова. За ребенка потребовалидвадцать тысяч долларов. Приемный отец повез эти деньги в условленное место, норебенка ему не вернули, доллары исчезли, а один из похитителей был убит. Этобрат Инги, Валерий.

— Вот как, — вздохнул Максим Ильич. — Что ж,не стану лукавить, ваше сообщение меня не очень удивило, хотя… я не думал, чтодойдет до этого… — Вступление было многообещающим, и мы с Женькойнасторожились.

— А нельзя ли уточнить, почему вас это не оченьудивило? — поинтересовалась подружка.

— Да потому, что все и шло к тому. Дети расплачиваютсяза грехи отцов.

— А у Трусова были грехи?

— А это как взглянуть. — Старик неожиданноулыбнулся и посмотрел на нас ласково, точно мы — чада неразумные и насследовало хоть немного просветить. Максим Ильич вдруг хихикнул и заявил: —Конечно, вы можете решить, что мной движет чувство зависти. Обычное дело, когдас одной стороны тренер, воспитавший чемпионов, а с другой — явный неудачник.

— И вы действительно ему завидовали? — спросила я.

Вопрос этот поверг Максима Ильича в раздумье, он вертел вруке карандаш, смотрел на него, и казалось, что именно карандаш занимает его внастоящий момент больше всего.

— Нет, — наконец ответил он. — Я ему незавидовал. Иногда жалел, было время — ненавидел. Он, знаете ли, из тех, кто шелпо головам, не угрызаясь и даже не думая об этом. Делал то, что считалправильным. Многого добился, и казалось, что он прав, что по головам — этодопустимо. Ему хотелось, чтобы и другие согласились с этим. Многие так исделали, а я нет. Наверное, какие-то сомнения в своей правоте у него все-таки были,иначе непонятно, почему он оставил меня в школе. Впрочем, очень возможно,надеялся убедить и меня. Но так и не сумел. А собственные дети точно мстилиему, он воспитал хороших спортсменов, но не смог, да попросту и не могвоспитать хороших детей, потому что сам был настоящим негодяем. Я не будуворошить прошлое и объяснять, почему я так считаю, вас ведь интересует неСтанислав, а его дети.

— Вам известно, за что его сын угодил в тюрьму?

— Конечно. Первый раз он получил условный срок. Историявышла шумная. Валера позаимствовал чужую машину и вместе с сестрой отправилсяпокататься. Оба были пьяные. На выезде из города, прямо под мостом, он сбилженщину, она скончалась. Машину разбил. Ингу извлекли из кабины совершеннопьяной, почти голой, она смеялась и, кажется, даже не понимала, что произошло.У погибшей женщины было трое детей, она возвращалась с работы. Можетепредставить, какое все это произвело впечатление. Совершенно замять дело неудалось, был суд, Валерий отделался условным сроком, но эта история простоподкосила Станислава. Как будто рухнул мир. Он считал себя непревзойденнымпедагогом.

— Все это произошло после несчастья с Ингой? Я имею ввиду травму? — спросила Женька.

— Да, примерно через год после этого. Валеру судили вмае. Он был младше сестры на два года, она везде таскала его за собой, а он ееобожал, думаю, она воплощала для него бунт против отцовской воли.

— Валерий занимался спортом?

— Год-полтора от силы, еще совсем маленьким. Я думаю,он ненавидел гимнастику, потому что все в семье были на ней помешаны. Ингаочень походила на отца, и внутренне и внешне, олимпийское золото было для неесамым главным, самым желанным, и, когда она поняла, что его не будет, жизньлишилась смысла. А для Валеры спорт был пустой тратой времени. Занимался из-подпалки, а затем и вовсе бросил, даже отец ничего не мог с ним поделать. Послесуда Валеру пристроили в Суворовское училище, а Ингу отправили к тетке,беременность к тому моменту скрывать было уже трудно. В городе она вновьпоявилась незадолго до родов, ребенка удочерили чужие люди, все это тщательноскрывалось, но в таком городе, как наш, да еще если речь идет о дочеричеловека, фамилию которого знают почти все жители…

— Тогда почему Инга приехала рожать сюда? —удивилась Женька. — Проще было бы оставаться у тетки, больше шансов, чтооб этом не узнают.

— Наверное, вы правы. Что ими двигало в тот момент,судить не берусь. Говорю, как было.

— И что произошло дальше?