От неожиданности все оторопели, в том числе и я, а вслед заэтим испугалась: муженек мне голову оторвет, и будет прав. Если бы не нашадурацкая самодеятельность… О господи… Я всхлипнула, а Роман Андреевич, шагнувко мне и обхватив за плечи, прижал к широкой груди с намерением защитить отвсех возможных неприятностей. Эта сцена потребовала некоторого времени, втечение которого вновь прибывшие смогли разобраться, кто есть кто, и дажеобменялись рукопожатиями. Муж перевел взгляд на Игоря, сидящего в углу с видомсомнамбулы, и укоризненно произнес:

— Где у тебя были мозги?

Игорь закрыл лицо руками и заплакал, то и дело повторяя:

— Лелька… господи, Лелька…

Прибывшие смотрели на него, на меня и хмурились.

— Как вы себя чувствуете? — наклонился к Игорюодин из них и неуверенно кашлянул: — Вы можете ответить на наши вопросы?

— Да, — закивал Игорь. — Я могу. Это я егоубил… я испугался, что он будет стрелять, Анфиса бежала навстречу, и яиспугался, что он… я… господи, где Лелька?

Я-то, конечно, поняла, что он имеет в виду, а вот мужчины вкомнате — нет, чему я не удивилась. Изъяснялся Игорь путано, слова произносилневнятно, а в целом здорово походил на сумасшедшего. Мужчины тихо заговорилимежду собой. Роман Андреевич, выпустив меня ненадолго из цепких объятий, принялдеятельное участие в разговоре.

Я опустилась на скамью у окна и разглядывала пол под ногами.В общем, денек выдался — хуже не бывает. Меня извели вопросами. Я отвечала, изовсех сил стараясь ничего не напутать, всхлипывала, иногда ревела, вспомнив проЛельку, которая неизвестно где находится, а главное, неизвестно с кем, а когдавопросов у моего собеседника не осталось, он сдал меня с рук на руки РомануАндреевичу, шепнув осторожно, рассчитывая, что я его не услышу:

— Покажи ее врачу. Такая история не пустяк, а у неевеко дергается.

Вот тебе и раз, только века мне и недоставало. Люди думают,что я свихнулась. Впрочем, чему удивляться, свихнешься от таких-то дел…

Муженек здорово перепугался и прямо из милиции повез меня вбольницу «Скорой помощи», к знакомому специалисту. Но специалист был хирургом,а у меня все кости целы, вот только с головой не в порядке, и мы опять куда-топоехали, а я, не выдержав всех тягот сегодняшнего дня, взяла да и уснула, аоткрыв глаза через некий временной промежуток, обнаружила, что лежу на кроватив собственной спальне, рядом со мной сидит Женька и настороженно на меняпоглядывает.

— Привет, — вздохнула я и добавила, не удержавшись:— Чего глазищи-то вытаращила?

— Как же, — шмыгнула носом Женька. — Тутнекоторые намекали на то, что ты с катушек съехала.

— Это он намекал? — кивнула я в сторону вошедшегоРомана Андреевича.

— Ни-ни, — торопливо покачала головойподружка. — Светило медицины был. Такую речь толкнул, я даже плакала. Такдушевно говорил, мы с Ромиком, конечно, ничего не поняли, но все равноперетрусили. Голова у тебя и в мирное время малость слабовата, а тут выстрелы.

— Помолчи, тарахтелка, — накинулся на нее РоманАндреевич. — Вот уж язык-то без костей. — И повернулся ко мне: —Хочешь чаю?

— Ничего не хочу, — ответила я, собираясьзареветь, потому что стало ясно: хорошего нагоняя от мужа мне не избежать, ибыло это тем более обидно, что я прекрасно знала: нагоняй я заслужила.

— Эй, — нахмурился муженек, — завязывайреветь. Ты меня и так здорово напугала.

— Точно. Втащили в квартиру точно мертвую, —бормотала Женька и всхлипнула, опасливо косясь на Романа Андреевича. —Господин подполковник вокруг тебя скакал, точно кузнечик, и с перепугу наорална меня. Ох и лютовал он вчера, страсть. Как люди существуют с такимначальником?

— Да вас убить мало! — разозлился Роман Андреевич,но, так как накинулся на Женьку, а не на меня, я не особенно испугалась, однакона всякий случай потерла глаза и жалобно спросила:

— Что теперь будет?

— С кем? — съязвил он. — Если ты имеешь ввиду Лельку, то о ребенке до сих пор никаких известий, а после того, чтопроизошло… Ладно, — вздохнул он, добрея физиономией. — Все не такскверно. Надеюсь, что ее отыщут.

— А Игорь в больнице, — шмыгнула носомЖенька. — С сердцем что-то… Оно и неудивительно: дочери не помог, инеприятностей теперь выше крыши.

— Каких неприятностей? — испугалась я.

— Как каких? Он человека убил. Конечно, ситуациянепростая, но… еще неизвестно, что решит суд.

— Какой суд? — пролепетала я.

— Обыкновенный, — разозлилась Женька, а РоманАндреевич торопливо перебил ее:

— Да помолчи ты… Вот ведь язык… — Он сел рядом изаговорил спокойно: — Я думаю, все с Игорем утрясется. В конце концов, естьписьмо с угрозами, есть свидетель, что парень собирался выстрелить, пистолет уИгоря зарегистрирован, а то, что он самостоятельно занялся спасением дочери,дело обычное. Уж очень наши граждане не любят обращаться в милицию, а какжареный петух клюнет в одно место, сразу вой поднимают: куда ж менты смотрели?

— Вот именно, — съязвила Женька. — Ментытакой народ, их сроду в нужном месте в нужное время днем с огнем не отыщешь.

— Кто б спорил, — развел руками муженек.

— От Анфисы-то они хоть отстанут? — вздохнулаЖенька, а я насторожилась, мысль о еще одном посещении милиции рождала в душесмертную тоску.

— Отстанут, — передразнил Роман Андреевич ипосуровел. — Я говорил, что ваша дурацкая игра в сыщиков до добра недоведет, так и получилось. Еще раз куда сунетесь, посажу под домашний арест.Причем сидеть будете по разным комнатам.

— По разным мы не можем, — кашлянув, возразилаЖенька, дернула плечом под взглядом моего муженька и попросила жалобно: — Даладно орать-то, Ромка. Ведь никакого толка от твоего крика.

— То-то и оно. Своего ума у вас нет, и людей неслушаете… Идемте пить чай. Я вижу, ты уже выздоровела, и нечего прикидыватьсясиротой.

Мы устроились в кухне и выпили чаю с пирожными, принесеннымиЖенькой. Роман Андреевич смягчился, и я по прошествии некоторого времени решилаего спросить:

— А кто этот парень?

— Убитый?

— Да.

Женька слабо шевельнулась и навострила уши.

— Трусов Валерий Станиславович. Лелькин дядя, потомучто Инге, ее настоящей мамаше, доводится родным братом.