— Крис, открой, иначе я выломаю дверь.

— Я потом выломаю тебе мозг, отстань от меня.

— Сука, Тёма, вот умеешь ты все испортить, — голос Громова за дверью.

Смотрю на себя в зеркало, вздыхаю. После нашей перепалки с Артемом и моей пламенной речи на улице Шульгин все-таки догнал меня, увел в первое попавшееся кафе. Смотрел в глаза, а у меня ладони чесались, так хотелось залепить ему пощечину, как тогда, на Сахалине. Чтобы не смел говорить, даже думать, что он или дети от него мне не нужны.

— Кристина, послушай.

— Ты достаточно сказал, лучше помолчи. Я хочу есть, и мне нужен мой чемодан. Где он?

— В гостинице.

— Хорошо. Вечером я закажу билет и улечу обратно.

— Конечно нет, — Шульгин слишком уверенный.

— Что значит, нет? Ты мне не дашь это сделать? Кто ты такой, чтоб запрещать?

— Отец твоих детей.

— Пару минут назад ты не хотел им быть, что изменилось?

— Господи, какая ты трудная.

— Трудная? Так отсядь и не мешай мне обедать.

— Кристина, дай сказать.

— А ты хорошо подумал о том, что хочешь сказать? Если нет, то молчи.

Понимала, что пилю мужика, но по-другому не могла, выбесил реально. Он думал, что я буду спокойно слушать весь этот бред и со всем соглашаться?

Совсем больной.

— Правильно Игорь тебе врезал.

— Малышей точно двое?

— Да, каждому из вас по ребенку, хорошо бы это были девочки.

— Почему это девочки? — Громов, как всегда, возражал. — И вообще, это еще неизвестно, ты сама говорила.

— Чтоб вам мозги ели чайной ложкой.

Дальше обедали молча, Артём снова зависал в телефоне, Игорь больше смотрел на меня, чем в тарелку, даже не обращал внимания на трех полуголых девиц за соседним столиком. Треснула бы ему сразу батоном по голове, если бы хоть раз повернулся в ту сторону.

Я оказывается не только ревнивая, но еще и истеричная баба.

— Крис, детка, открой дверь, я же был хорошим мальчиком, просто открой, я не буду входить, но не запирай замок.

Шульгин так больше и не заговаривал со мной и не задавал вопросы, вот это было самое обидное. Я, конечно, могу наорать и послать, но это не означает, что нужно уйти и молчать.

Итог: трудно быть женщиной, к тому же беременной, а еще с двумя мужчинами.

Включив кран в душевой, сняла одежду, шагнула под воду. Прикрыла глаза, хотелось ни о чем не думать, но не получалось. Что ни день, то событие. Прислушалась к внутренним ощущениям, улыбнулась, но тут же испуганно вздрогнула.

По спине повели ладонью, движение, вот меня уже обнимают, накрывая живот руками.

— Привет, птичка, — тихий шепот на ухо, поцелуй в шею. — Думала, я просто так оставлю тебя наедине с мыслями?

— Я вообще о тебе не думаю.

Мотыльки снова взмывают вверх, царапая крыльями сердце.

Оборачиваюсь у Артема черные глаза, смотрит внимательно в самую душу. Кусаю губы, разглядывая лицо и синяк на скуле.

— Пришел сказать, что нес бред. Но это мои страхи, где-то там, глубоко внутри меня, я боюсь впервые в жизни, что могу накосячить, а это будет уже не исправить. Что это все не игра, не выстроенная схема, где можно в любой момент что-то поменять. Это настоящая жизнь, которой я до этого не жил. Это ты. Это дети, а еще, моя зависимость в прошлом.

Вода стекает по моему лицу, Артём проводит пальцами по щекам, шее, накрывая грудь. Мне понятны его страхи, сама этого боюсь и солгу, что не думала.

— А еще…

— Что?

— Хотел сказать.

— Что сказать?

— Люблю тебя.

— Еще.

— Люблю.

— Ты такой противный Шульгин.

— Знаю.

— Но я все равно люблю тебя.

Целует, ухватив за шею, так болезненно, вышибая из легких весь воздух. А затем, оторвавшись, ведет языком по щеке, шумно вдыхая. Чувствую, как дрожат его рука и он сам, накрываю ладонью татуировку птички, ловя удары его сердца.

Спускается ниже, лаская плечи, грудь, до легкой боли прикусывая сосок, грудь такая чувствительная, возбуждение растекается по телу. А ладонь Мужчины, лежащая на животе, скользит ниже, накрывая промежность, массируя, надавливая пальцами на клитор.

Поняла, что с беременностью все ощущения стали в два раза сильнее, острее, больше. Что там говорила доктор? Все можно, но только в меру.

Когда у меня хоть с одним из них была мера?

Артём не переставая ласкает клитор, целует в губы, беру сама его член в руку, сжимаю, делаю несколько движений, оттягивая крайнюю плоть, нежно лаская набухшую головку. Спускаюсь по толстому стволу ниже, до яиц.

— Птичка, скажи, что тебе можно заниматься сексом. Я же так сейчас солью тебе в руку.

— Можно, — улыбаюсь.

С силой всасывает губы, разворачивая за плечи к себе спиной, упираюсь руками в кафельную стену. Чувствую, как снова трогает, нежно сношая двумя пальцами, размазывая мою влагу по половым губам, сдерживаю стоны.

А когда медленно входит членом, задыхаюсь от эмоций и наполненности. Движения аккуратные, он растягивает меня, насаживая на свой член, гладит спину, опускаясь на ягодицы, сжимает их. Он не торопится, сдерживает рвущуюся наружу страсть, выходит почти полностью и снова заполняет собой.

Царапаю ногтями кафель, хочу больше, сильнее, глубже, хриплые стоны вырываются из груди. Бедра дрожат, мне надо всего несколько толчков, и я кончу.

— Артём…боже мой…да…да…еще…а-а-а-а…

— Иди ко мне.

Не понимаю, как рядом оказался Игорь, душевая просторная, вода тропическим душем стекает с потолка. Он голый, так близко, отрывает мои руки от стены, заставляя опереться на себя, целует, тут же лаская грудь, чуть сдавливая сосок.

Их снова двое, это невероятно. Сознание разрывает от желания и страсти, я все еще принимаю член Артёма, его медленные и глубокие проникновения. Игорь придерживает животик, целует шею, лаская грудь.

Чувствую приближение своего оргазма, мышцы сокращаются, я сжимаю член Артёма сильнее, кричу, приподнимаясь на цыпочки, пытаясь соскочить с него, но меня удерживают.

— Кончаю… да…боже мой…да…не могу больше…

Чувствую, как член пульсирует во мне, как теплая сперма заполняет влагалище, как Артём стонет, с силой сжимая бедра.

— Да, Крис, да, детка, кончай.

Если бы не Игорь, я бы, наверное, упала на дно душевой, но он держит меня, начинает натирать клитор, Артём выходит из меня, а я кончаю снова, смотря в зеленые глаза Громова, задыхаясь от собственного оргазма.