— Душенька, да разве вас кто-то платить заставляет? Это презент, понимаете? Я бы хотел с вами познакомиться… поближе. А у нас считают, что шампанское — прекрасный презент для дамы…

Сонька расхохоталась бы, если бы смогла. «Лучший презент для дамы… Да он не глупец, он полное ничтожество… Милую мою графинюшку напоить решил…»

— В самом деле? — графиня удивленно округлила глаза. — А я об сьем ньичего не слыхала. Как, однако, интересно. Ньепременно запомнить надо будет. Хорошо, я согласна…

Шампанское полилось в бокалы. Как водится, пена пошла через край, графиня ахнула, стала отряхивать руку, потом строгую юбку. Инженер бросился ей помогать, не преуспел, бросился к проводнику за помощью, и… Оба бокала, пусть и наполненные по-разному, остались на столике.

Чего, собственно, Сонька и добивалась. Ей-то нужна было всего пара секунд — открыть кулон, который носила на шее, извлечь крошечную пастилку с легоньким снотворным и бросить снадобье в бокал. Конечно, ни на что подобное Соня не рассчитывала, надеясь просто побывать на ярмарке и поразмыслить о разных разностях. Однако и кулон не снимала, и особые духи, и еще немало презабавных мелочей из ридикюля не вынимала.

Соня вспомнила, как смеялась когда-то давно словам Моше о том, что эти презабавные мелочи просто уверенности придают. Даже если ими не пользоваться… Или не рассчитывать воспользоваться. Однако же вот кулон-то и пригодился.

Появился господин инженер, за ним следовал проводник со стопкой льняных салфеток. Графиня чуть сконфуженно улыбалась.

— Ах, господа, я вас заставила суетиться… Прошу простить…

— Ничего страшного, — проводник ловко промокнул лужицу шампанского на столе, сменил бокал. — Вот и все. Не беспокойтесь, сударыня. Сие для нас обыкновенно, господа пассажиры отчего-то часто шампанским обливаются. Непривычные к тряске, поди.

— Благодарю вас, голубчик, — инженер расщедрился настолько, что сунул в ладонь проводнику какую-то монетку.

«Ого, а господин-то инженер вразнос пошел. Еще чуть-чуть, и от сотенной ассигнации прикуривать начнет, цыган искать. Шалун-с…»

Наконец все успокоилось. Первые несколько глотков были выпиты, графиня согласилась попробовать икры, Ильин положил себе в тарелку изрядный кусок осетрины и, не теряя времени, принялся есть. Соня смотрела на него из-под прикрытых ресниц и только диву давалась, как в одном человеке может помещаться столько дурного.

— А ты почему не ешь, крошка? — отвлекся от трапезы инженер.

— Проститье? — Графиня была шокирована.

— Я говорю, ешь, вкусно же… И пей, оно вам, дамочкам-то, оченно нужное пойло.

То ли с непривычки, то ли от природной нестойкости к спиртному Ильин был уже изрядно подшофе. Соня даже слегка испугалась — снадобье-то не раньше чем через час должно подействовать. А тут такое свинство. Ее графиня тоже была несколько обескуражена.

— Я пью, пью, — пробормотала аристократка и еще раз пригубила напиток.

«Шампанское, смею заметить, скверное… Перестояло, должно быть, горчит. Хотя это и к лучшему. Пусть снадобье мое безо всякого вкуса, однако же у каждого человека свои особенности имеются…»

— Ну вот и умничка. Да и ешь, чай, дареное не купленное, можно позволить себе…

— Мерси, очень вкусно, — графиня явно опасалась спорить с людьми нетрезвыми. Или, напротив, отлично знала, к чему такие споры могут привести.

Инженер поднял глаза поверх тарелки и… опять опустил голову к еде. Выглядел он, Соня долго пыталась подобрать выражение, как последний из помета щенок, самый слабый, которому с трудом удается к молоку пробиться. А уж когда доберется — все ждет пинка или тычка от старших братьев и сестричек.

«Хорошо хоть, громко не чавкает. Или мне за перестуком колес не слышно. Пожалуй, не стану я до Нижнего-то ехать. Ну вот зачем мне летом меха? Вдруг мода к осени переменится. Да и домой хочется. Сойду-ка я пораньше… Решено. На первой же станции».

— Ну, вот, малышка, а теперь давай выпьем за нашу любовь, — весьма нетрезвый инженер, покачиваясь явно не от тряски поезда, встал и навис над сжавшейся графиней. — Бери в руки-то бокал, бери смелее. Я плохого не сделаю… Да и преследовать не стану…

«О-о-о, сие отрадно. Бедная моя графинюшка, как бы ты стерпела, ежели бы он преследовать тебя стал?»

Графиня послушно подняла бокал и залпом осушила. Потом, не обращая внимания на чуть ошалевшего спутника, пальцами вытащила из блюда каперсы и отправила в рот. Инженер, похоже, немало изумился столь… радикальной перемене в поведении графини. Он плюхнулся на место, машинально проверил, по-прежнему ли под рукой заветный саквояж, а затем вновь перевел взгляд на женщину.

Та продолжала вести себя самым удивительным образом. Она облизала пальцы, голодными глазами осмотрела стол и полезла за лимоном. Узкая тарелочка с лимонами стояла так неудобно, что добраться до них, не задев бокал инженера, было бы просто нереально. Однако каким-то волшебным образом ей это удалось — ломтик оказался в пальцах, графиня осторожно стала возвращать руку на место, и… бокал все-таки полетел на пол. К счастью, он был уже пуст.

Графиня ужасно перепугалась.

— Ах, Боже мой, что же… Как же тепьерь… — Соня все опасалась, что переборщит, переиграет, что вот-вот инженер раскусит ее «графинюшку» и спросит, отчего это высокородная дама выглядит такой невероятной пугливой дурочкой.

Однако инженер молчал. Глаза его стали сонными, улыбаться сил уже не было — еще мгновение-другое, и он сладчайше захрапит. Заветный час истекал.

— Да, — пробормотала Соня, — пора собираться. Да и станция, поди, уже скоро…

Она осторожно выбралась из-за столика, встала, поправив ничуть не пострадавшее от шампанского платье, и вышла из купе. Проводник тут же вскочил со стульчика и поспешил к ней.

— Чего изволите, сударыня?

— Голубчик, подскажите, скоро ли станция, что-то мне дурно…

— Водички не угодно ли? Станция за сорок минут примерно…

Милая субтильная дамочка улыбнулась.

— Благодарю, водички не надо, минут сорок я уж потерплю, думаю…

Графиня осторожно вернулась в купе и притворила за собой дверь. Сонины расчеты были совершенно точны — «покоритель дамских сердец» уже храпел. Да так, что дрожали стекла. Его кожаный саквояж с несколькими пятнышками шампанского стоял в углу совершенно беспризорно. Через храп едва доносился одобрительный перестук колес: «Так-так, так-так… ты все делаешь так… так-так, так-так…»

Когда поезд наконец остановился, графиня сошла на перрон. В руках дамы был только изящный ридикюль. Проводник проговорил заботливо:

— Вы далеко-то от вагона не отходите… Стоянка короткая. Не ровен час, отстанете.

— Благодарю, друг мой… Я только прогуляюсь…

Соня глубоко вдохнула — здесь уже пахло степью и пылью. Садящееся солнце окрасило все вокруг в оттенки золота и охры, только темнело на фоне закатного неба зданьице станции. После душного купе и впрямь было хорошо.