Случай понять, чем ценен для Ильина саквояж, представился довольно быстро: инженер вытащил портсигар и коробку спичек. Графиня тут же замахала руками:

— О, ньет-ньет! Только не курить здесь!

— Прошу прощения, — пробормотал инженер, в который уж раз убеждаясь, что женщины — это последнее, на что стóит обращать внимание в этой жизни. — Я выйду на перрон.

Поезд останавливался. Ильин вернул во внутренний карман портсигар, в одну руку взял коробок спичек, а другой схватил загадочный саквояж. Дама, полуобернувшись к окну, наблюдала за приближением неведомой станции.

Соня чуть скосила глаза — купе было совсем небольшим. Не нужно было даже поворачивать голову, чтобы следить за соседом. (Спутником неприятного господина Соня назвать не могла. Да и не хотелось ей никаких особых бесед, откровений, хотелось размышлять в тишине. Однако неприкрытое пренебрежение, которое демонстрировал господин инженер, вызывало в ее душе нечто похожее на азарт. А таинственный саквояж, без которого Ильин не мог и шагу ступить, этот азарт изрядно подогревал.)

С лязганьем вагоны замедляли ход.

— Хм, — чуть слышно пробормотала графиня, — как-то ньехорошо… ньеудобно. Вот насколько все иначе у нас, в Лифляндии…

— Дорога-с скверная, — согласился инженер. — Да и руки, что управляют поездом, не лучше. Одно слово — низшие сословия…

«А-а-а, так вы еще и надменны изрядно, сударь. Женщин не любите, и они вам отвечают взаимностью, что вполне понятно, стоит только на вас посмотреть. Но это уж дело привычное, много вас таких… Однако вы еще и весь мир на низших и высших делите… А это уж совсем нехорошо. Да и неразумно…»

Додумать Сонька больше ничего не успела. Поезд стал со скрежетом тормозить, инженер буквально плюхнулся на сиденье, рядом упал саквояж и… раскрылся.

Конечно, не драгоценностями набил его инженер. Насколько Соня смогла разглядеть, саквояж был полон ассигнаций. И ассигнациями немалого достоинства, уж это ей было преотлично видно.

«Надменный дурак, злобный и желчный. Путешествующий с изрядной суммой, да без охраны… О-о-о, похоже, я отправилась в преинтереснейшую поездку. Пусть не смогу ничего придумать, но хоть скучать не придется…»

Графиня не обернулась, когда инженер выходил из купе, не повернула головы и когда он вернулся — милые пейзажи за окном всецело ее занимали. Ильин все прикидывал, стóит ли начинать беседу, но его соседка, похоже, менее всего была расположена к разговору. Она, едва оторвав взгляд от красот природы, извлекла из скромного портпледа альбом и карандаш. Еще несколько минут прошли в молчании — дама рисовала, поминутно бросая взгляд вдаль, инженер молчал. Он все еще переживал давешний конфуз — хорошо хоть дама не видела, как саквояж раскрылся и что на самом деле везет Ильин в Нижний.

В приотворенную дверь заглянул проводник.

— Изволите чаю, господа?

— Мерси, ньет, — дама покачала головой.

Инженер промолчал — ему хотелось есть с самого начала поездки. Однако выйти в ресторан он опасался. Вот разве что заказать обед сюда. Но тут же эта… дама. Вон как худа — должно быть, не ест ничего. Или на какой-то из новомодных диет сидит. Даже от чая отказалась.

— Прими заказ, милейший, — процедил Ильин, поняв, что долго так сидеть не сможет.

— Почту за честь, — проводник вытащил блокнотик.

— Закажи в ресторане обед на одну персону, да особо не шикуй. Напитков не надо, чай принесешь после… И не мешкай!

Соня на своем веку видела немало разных людей — аристократов и голодранцев, профессоров и нищих, художников и портовых грузчиков. Казалось бы, ее уже ничто не могло поразить или даже просто тронуть. Но этот никчемный инженеришка с замашками великосветского хлыща и повадками барина-самодура ее бесил. Конечно, каждый человек вправе вести себя так, как он желает.

«Однако существует и некий… — тут Соня мысленно сделала паузу, пытаясь найти самое точное слово, — некий свод правил приличия, который недурно было бы соблюдать, находясь в обществе… даже в обществе неприятных тебе особ!»

— Будет исполнено, сударь, — поклонился проводник.

— Будьтье любьезны, — зазвучал в купе серебряный голосок графини, — да-да, вы, господин проводник.

«Господин проводник», которого, похоже, так называли нечасто, обернулся к благовоспитанной и милой пассажирке.

— Слушаю-с, сударыня. Чего изволите?

— Пожалуй, обьед… Льегкое вино, рыбу. Попросите (тут глаза проводника стали совсем большими, а инженер скривился, как от лимона), чтобы консоме был погорячее…

— Сию минуту все будет.

Проводник побежал было заказывать, но его остановил голос графини:

— Голубчик, вино мьестное…

— Непременно-с.

Господин инженер, несколько удивленный заказом, осведомился:

— Отчего же местное вино? Отчего не французское?

«Да тебе-то что за дело, невежа? Я пью то вино, какое хочу пить. А французские ваши пойла мне неинтересны… О, а это мысль…»

— У мьеня принцип, — графиня мило улыбнулась. — В каждой стране я употребляю только национальные напитки. Те, конечно, которые принимает мой организм. Во Франции я пила вино из Шампани… Однако оно мьеня не удивило. Неинтьересный вкус, плоский, скучный.

— А как вы находите вина испанские?

— Оньи хороши. Однако мадера слишком… — графиня пошевелила пальцами, должно быть, припоминая правильное слово, — …слишком сильна для меня. Пробовала я и херес испанский. Отмьенный вкус, строгий аромат. Крепкое, но вьесьма достойное вино…

Вкус миниатюрной графини изумил инженера — такая птичка-невеличка и столь своеобразно судит о мире вокруг. Однако… да, она же художница, вон уж с десяток страниц набросками замалевала. Но художники же все неряхи, пьяницы, бунтовщики. А эта мила, скромна, тиха…

— Вы давно путешествуете по России, сударыня?

Дама чуть пожала плечами.

— Я живу в России уже трьетий год. И каждую вьесну отправляюсь в странствие, желая изучить новую родину. Хочу знать ее так, будто родилась здесь.

— Должно быть, вместе с мужем переехали в империю? Он дипломат?

— О, ньет… Я не замужем… Думаю, я мужчинам нье… ньеинтересна. Меня пригласила служить в Институт благородных девиц ее превосходительство госпожа Томилова.

«Она незамужем… Преинтересно… Но отчего же говорит, что мужчинам неинтересна? Да, мала ростом, да, тиха, скромна манерами. Но что же в этом дурного?»

— На каждый товар, графиня, есть свой купец. Так говорят в России.

— И что это значит, сударь? — графиня подняла на инженера заинтересованный взгляд.

— Это я о ваших словах, что вы не интересны мужчинам. Весьма интересны, уж поверьте мужчине, — инженер улыбнулся с некоторой долей превосходства.