– Да, – кивает он. – Кое-что.

– Что?

Он не отвечает, и я вижу, как сильно сощурены его глаза – он страшно нервничает. Не может совладать с собой. Я уже давно поняла: быть в центре внимания – пытка для него. А если он ещё и чем-то заведён, раздражён, ему бывает сложно держать эмоции под контролем.

Карла тоже это видит и, чтобы сладить неловкость, пытается всё сказать за него.

– Мы все просто хотим поблагодарить тебя за то, что ты показал нам своим примером: травма – не конец света. Есть жизнь и после неё. За то, что не опустил голову, не сложил руки и стал бороться! За то, что победил! За то…

– Это не я победил! – буквально рявкает он в ответ. – И вы все прекрасно это знаете. Благодарить за мужество… и прочую… хрень нужно не меня!

Карла бросает в мою сторону нервный взгляд.

– Лео… – начинает она.

– Нет, не Лео, – снова перебивает её он. – Лея. Это сделала Лея – моя жена.

От напряжения у меня самой проблемы со зрением. От шока даже Карла перестаёт улыбаться. Сколько гостей собралось? Человек тридцать, а слышно даже, как океан гудит вдали.

Внезапно всю эту провокационную тишину нарушают демонстративно звонкие хлопки в ладоши – это Келли, он даже встаёт для пущей убедительности. А потом, я вижу по тому, как щурится, хмурится и пытается улыбаться его лицо, что и он тоже на эмоциях.

Кто-то ещё подхватывает его инициативу, затем ещё кто-то, и вскоре все начинают хлопать разом. Даже Карла. И она снова улыбается, хоть и делает это явно через силу.

Люди словно видят меня впервые. Неужели забыли Хэллоуин? Многие лица мне знакомы, я даже помню некоторые имена, а вот они все будто точно видят меня в первый раз. Разглядывают. Некоторые даже с интересом. А мне сквозь землю хочется провалиться, лучше бы всё было как было, я – невидимка, Лео и Карла в центре всеобщего внимания.

– Лея! Ну что ты там опять спряталась! – снова вещает в микрофон Карла.

Кошмар.

– Я не пряталась. Мне тут удобнее, вот и всё.

– Да брось!

Она направляется ко мне, все за этим следят, а я в таком напряжении и страхе, что боюсь в обморок упасть. У меня от нервов страшно начинают слезиться глаза, и Карла, конечно, спешит всех поставить об этом в известность.

– Ну-ну, только не плачь!

– Да я не собиралась, вообще-то, – честно и громко признаюсь.

Карла уже тащит меня к дивану под шатром – самые, очевидно, почётные места здесь. Она и Лео сюда зазывала перед всем этим представлением, но он упёрто остался стоять позади кресел и стульев.

– Лео! Не присоединишься к жене? – спрашивает его Карла, как только усаживает меня на диван.

Но он уже и так идёт к нам. Садится рядом.

– Лея, не подвинешься так, чтобы и я поместилась?

Мне, святой простоте, конечно же, на лету не сообразить, в чём подвох. В итоге, на двухместном диване мы оказываемся втроём, Лео, Карла и я… посередине. Наши бёдра вплотную, плечи тоже.

Снова вокруг гаснет свет, на экране мелькают кадры.

Это темноволосый малыш. У него карие глаза, похожие на две большие шоколадные пуговицы, но в их слегка миндалевидном разрезе уже легко угадывается Лео. Женская рука не просто нежно, а с особенной бережностью, с любовью, которая бывает только у матерей, гладит его по макушке, сползает на лоб и глазки, стараясь их закрыть. Вскоре очень нежный и мягкий голос начинает петь колыбельную на испанском языке, и малыш Лео усерднее сосёт голубую пустышку. Его глазки всё ещё открываются, когда материнская ладонь передвигается на макушку, но с каждым движением, с каждой строчкой песни делают это всё реже и реже, всё томнее и тяжелее становятся веки, его смаривает сон.

Мне кажется, Лео взрослый рядом со мной сейчас практически не дышит. Он и не говорит ничего, замер, и в том, как старательно скрывает свой взгляд, я угадываю желание спрятать все свои чувства.

На следующем видео Лео около трёх лет.

– Я не хочу сидеть с этим ядовитым отцом в магазине! – заявляет насупленно.

– Почему это отец ядовитый? – спрашивает женский голос, смеясь.

– Он сам сказал, что в этом магазине всё ядовитое. Раз сам он там, значит, он тоже ядовитый.

Камера приближает вывеску магазина, это Dollarama.

Если бы я была кошкой, у меня сейчас прижались бы к черепу уши. Хорошо, что я не кошка – выдала бы себя.

Внезапно эти кадры сменяются совсем другими: девочка в малиновом костюме с блёстками тренируется перед выступлением, затем мы видим несколько секунд самого этого выступления и награждение – она стоит на пьедестале выше всех, и уже тогда лучезарная улыбка на её лице «отполирована» до блеска.

На экране белое авто обклеенное ярко-розовыми стикерами:

ПОЙДЁШЬ СО МНОЙ НА ВЫПУСКНОЙ?

Карла закрывает лицо руками, к ней приближается Лео. Они такие юные и худые, что узнать обоих сложно.

– Карла! – раздаётся голос Келли за камерой. – Имей в виду: мы полдня обклеивали твою тачку! Если откажешь ему, вместо стикеров будет дерьмо!

Счастливые, смеются. И целуются. Совсем не по-детски. И с каждым жадным движением его ещё по сути мальчишеского рта, моя шея сильнее вжимается в плечи. Наши бёдра вжаты друг в друга, и тепло его тела обжигает и отталкивает.

Вновь в кадре ребёнок. Мальчишка. В комнате собралось множество гостей, и женский голос задаёт ему вопросы, а он своими ответами веселит взрослых.

– Лео! Расскажи о своих планах! Расскажешь?

В следующую секунду камера показывает его детское лицо крупным планом, и оно очень серьёзно. Он сосредоточенно читает записи на цветном листе бумаги:

– Пункт первый: научиться сёрфингу.

– Пункт второй: победить всех на соревнованиях по сёрфингу.

– Пункт третий: сделать самому свою доску для сёрфинга.

Я не выдерживаю и поворачиваю в его сторону голову: он хмуро смотрит на экран. А люди вокруг нас смеются и выкрикивают взрослому Лео своё одобрение. Он никогда, никогда ни слова мне не сказал о сёрфинге. Да мы, в общем-то, особенно и не говорили. Трахались больше.

Пункты с четвёртого по девятый пропущены монтажом, а вот десятый на месте.

– И десятый, – со вздохом.

Лео-ребёнок поднимает глаза и произносит, глядя на людей:

– Жениться…

Все охают, и я в том числе, и сразу за кадром с Лео-мальчишкой, запланировавшим жениться, на экране появляется пляж, на нём цветочный шатёр и белая прозрачная ткань. За тканью снова целуются, только теперь на действующих персонажах не плавки и купальник, а белое платье и светло-серый костюм. У них была пышная свадьба. Многолюдная. Цветов тоже много, и все они голубые. У невесты очень важные и, судя по всему, состоятельные родители – нам и это показывают. Она выгибается прямо в свадебном платье, опускается в «мостик» и из этой позы демонстрирует приближающейся камере сияющее большим камнем кольцо.