Увлекшись мыслями о бытовом комфорте, она не заметила, каквернулся Зотов.

– У вас еще есть вопросы ко мне? – спросилон. – Мне скоро нужно будет уходить.

– Вопрос только один, – быстро ответилаНастя. – Вы можете назвать людей, которые были дружны с Немчиновыми имогут знать о конфликте между Геннадием и его отцом?

Зотов задумчиво покачал головой.

– Пожалуй, нет. Я был наиболее близок с Геной, но еслидаже я не знал…

– А дочь Немчиновых?

– Лера? Да побойтесь Бога, ей же было восемь лет, когдаэто случилось… Я имею в виду смерть ее родителей. А сам конфликт, я уверен,произошел и развивался намного раньше. Возможно, до ее рождения, даже доженитьбы Гены.

– Ладно, Вячеслав Олегович, не буду больше васзадерживать. Но вы все-таки подумайте над моей просьбой и, если кого-товспомните, не сочтите за труд позвонить, хорошо?

Настя быстро написала на листке свои телефоны – домашний ислужебный.

– И передайте господину Вильданову, что поклонники егоценят за хороший вкус и элегантную манеру держаться на сцене.

На лице Зотова промелькнуло странное выражение не тоснисходительного сочувствия, не то сдержанной насмешки.

– Мне приятно это слышать, спасибо, Анастасия Павловна.Но Игорю я не стану передавать ваши слова.

– Почему? Ему надоели комплименты?

– Отнюдь, – Вячеслав Олегович усмехнулся, –он их жаждет, как дитя малое сладкую конфетку. Но ребенку нельзя есть слишкоммного сладкого, от этого портятся зубки. Игорь еще слишком молод, чтобыправильно относиться к комплиментам. Он их принимает за чистую монету иперестает стремиться к совершенству, полагая, что уже достиг всех мыслимыхвысот.

– Ну что ж… Вам виднее.

Настя застегнула теплую куртку и подняла повыше меховойворотник, стараясь закрыть уши. Шапки она не носила никогда, даже в самые лютыеморозы, в крайнем случае надевала куртку с капюшоном. Но сегодня случай был ещене крайний, термометр показывал минус тринадцать, а Настя Каменская любила держатьголову в холоде. Если бы только при этом все остальные части тела можно былодержать в тропической жаре…

* * *

Едва Зотов переступил порог квартиры Игоря, в ноздри емуударила смесь отвратительных запахов, застоявшихся еще с вечера. Оставленные настоле недоеденные закуски источали ароматы лука, уксуса и маринада, изнедопитых бокалов испарялся алкоголь, и все это было круто замешено на табачномдыме и специфической вони невыброшенных окурков. «Хоть бы форточку открывал наночь, урод, – с неожиданной злобой подумал Зотов. – Никогда плебею нестать патрицием, хоть годами держи его во дворцах с прислугой».

– Открой окно! – громко крикнул он в сторонукухни, откуда доносились звуки льющейся воды. – Устроил тут газовуюкамеру.

– Не выступай, – донесся до него слабый голосВильданова, – и без тебя тошно.

Зотов повесил дубленку на вешалку и быстро прошел в кухню.Игорь выглядел отвратительно, лицо опухло, как всегда после пьянки, глаза былибольными и красными. Он стоял в одних трусах и жадно пил большими глотками водуиз стеклянной двухлитровой пивной кружки.

– Я тебе что велел? Я позвонил полтора часа назад ивелел через час быть в порядке. А ты? Урод недоделанный, ты опять спатьзавалился? Только что встал?

– Не твое дело, – буркнул Игорь, судорожно допиваяостатки воды. – Чего привязываешься?

– Ага, ты еще скажи, что болеешь. И пожалостней, какалкаши по утрам говорят. Никакого зла на тебя не хватает, честное слово. Дапоставь ты кружку, что ты в нее вцепился! На вот, выпей.

Зотов достал из кармана и швырнул на стол лекарство, котороекупил по дороге. Трясущимися пальцами певец стал ковырять пластмассовуюкрышечку флакона, и Зотов отвернулся, не в силах справиться с отвращением.Чудовище, идиот, придурок! Полжизни уходит псу под хвост сначала на гулянки, потомна приведение себя в чувство, и это вместо того, чтобы заниматься,репетировать, работать над новыми песнями. Артист – это труд, адский ежедневныйтруд, а не сплошной праздник успеха, водки и девочек. Но разве этому кретинуобъяснишь? Он и слова-то такого – «труд» не знает, только и думает обудовольствиях.

Достав из шкафчика кофемолку и банку с кофейными зернами,Вячеслав Олегович принялся за дело. Пока варится крепкий кофе, надо оттащитьэтого похмельного суслика в ванную и засунуть его под контрастный душ. Сначалакипяток – потом ледяная вода, потом снова кипяток – и снова ледяная. Ему оченьхотелось махнуть рукой на Игоря и уйти, хлопнув дверью. Пусть выкарабкиваетсяиз своего похмелья как знает. Но нельзя. Он взял на себя эту ношу много летназад и теперь должен ее нести, как бы трудно ни было.

Через полчаса Игорь, заметно посвежевший и повеселевший,сидел на кухне, закутавшись в теплый махровый халат, и пил вторую чашку кофе.

– Слава, позвони Лерке, чего-то она не идет, –попросил он.

– А вы договаривались?

– Ну.

– Что – ну? Говори членораздельно, – раздраженнопотребовал Зотов.

– Я ей вчера еще сказал, чтобы она утром пришлаубраться.

– А она не пришла, – ехидно констатировал ВячеславОлегович.

– Ну, – кивнул Игорь, не почувствовавший иронии, ипродолжал совершенно серьезно: – Я думал, она раненько прибежит и все сделает,пока я еще сплю. Ну как обычно. А тут встаю – кругом бардак, ногу некудапоставить. Черт знает что. Может, она заболела? Позвони, Слава, а?

– Сам позвонишь, не маленький. А еще лучше – возьминоги в руки и сам убери, твоя же квартира, не ее. Ты что же думаешь, Лера всюжизнь будет за тобой грязь подтирать? У нее ничего интереснее не будет, кромекак тебя, урода, обслуживать?

– Много ты понимаешь, – хмыкнул Игорь. – Онаменя любит.

– Любит, – согласился Зотов, – а ты этимнагло пользуешься. Сделал из девчонки домработницу. Если бы у тебя хоть умахватило не спать с ней…

– А чего такого-то? Ей в радость, да и мне приятно.

– Дурак ты, – вздохнул Вячеслав Олегович. – Апредставь себе, что завтра она рожать надумает от тебя. И что тогда? Женитьсябудешь?

– Еще чего!

– Правильно. Значит, что? Ссоры, скандалы, в результатеона от тебя уходит и занимается только ребенком, а кто будет тебя обслуживать?Кто будет ходить за продуктами, подавать на стол и мыть посуду?

– Подумаешь, другую найду. Делов-то…

– И опять правильно. Найдешь другую – и все сначала.Любовь, постель, хозяйство, потом беременность, требования жениться, ссора,разрыв. И все по новой. Только имей в виду, Игорек, ни одна другая не станеттерпеть то, что терпит Лера. Ты сначала найди вторую такую же, а потомразговаривать будем. Чтобы была молодая, красивая, умная, прекрасная хозяйка,тебя любила безумно и безоглядно и готова была бы ради тебя забыть и себя, исвою гордость, и свое достоинство. Думаешь, они на каждом углу стоят, такие-то?Думаешь, пальчиком поманишь – и любая твоя?