наконец, потому что от желания вытрясти из нее все ломает. А от жажды снова коснуться ее кожи сводит внутренности. – И как я буду работать, если каждый тыкает в меня пальцем и считает шлюхой?

– Это мелочи по сравнению с тем, кем ты могла стать, не заткни я рот нескольким крупным СМИ. Но и эту проблему мы завтра решим.

– Как?

– Увидишь. Завтра с утра придешь и назначишь собрание на десять.

– Зачем? – испуганно вскрикивает она. – Вы что, всем собрались рассказать, чья я падчерица?

– Нет, я еще не совсем поехал кукухой.

– Тогда зачем?

– Я еще перед уголовницами не отчитывался. Вставай и пошли.

– И куда?

– Домой. Или ты теперь здесь ночевать будешь?

– Вы не выгоните меня из квартиры?

О, я с тобой и не такое сделать хочу.

– Нет, не выгоню. Вставай, сказал, пока я тебя не потащил за волосы.

– Не надо. Вы ко мне больше вообще лучше не прикасайтесь, – проходит она мимо, стараясь не задеть. – Вдруг я что-то подцепила от отчима и передала вам. Мы же с вами не предохранялись.

Уела. Одной фразой просто расшибла в лепешку всю самоуверенность. Почему я не думал об этом, когда мало того, что не надевал презерватив, так еще и кончал в нее?

Она уже уехала на лифте, а я стою и пытаюсь понять, что делать дальше. Но до завтрашнего дня все равно ничего не исправлю, и от одного раза хуже не станет.

А отказать себе в удовольствии наказать говорливую сучку я не могу.

Поднимаюсь вслед за ней и иду к себе. Собираю кое-какие шмотки и заношу к ней в квартиру. Она в шоке замирает на кухне, вываливая консервы своему коту. По глазам видно, что плакала.

– Что ты здесь делаешь?

– Ну ты же не думала, что после всего случившегося я позволю тебе жить одной? Теперь, моя хорошая, я буду следить за каждым твоим шагом.

– То есть… Ты будешь здесь?

– Буду. Всегда рядом, как ты и мечтала, – пожимаю плечами и иду в спальню, чтобы кинуть белье и рубашки в шкаф. – А ты теперь всегда будешь рядом со мной.

– Но я не хочу! – идет она следом. – Я могу работать на тебя, но видеть постоянно…

– Ну что ж, – ложусь на кровать и закидываю руку за голову, наслаждаясь ее гневом. От того, что я ее раздражаю, самому легче становится. Голова почти не болит. – Придется тебе смириться, как я смирюсь, что меня снова использовали. Впору чувствовать себя дебилом, раз не могу отличить меркантильность от любви.

– Не можешь, – выплевывает она и уходит на кухню.

– Чай мне сделай!

– Сам делай, иначе я боюсь кипятком ошпарить твои выдающиеся причиндалы.

– Рад, что ты оценила. У отчима поменьше будут? – стараюсь не думать о том, что у них было, хотя это и сложно. Самое главное, что она больше никому никогда не будет принадлежать кроме меня.

Она замолкает, и я хмурюсь. Даже не отвечает. Я встаю и иду выяснять, что происходит, на кухню. И тут она появляется из-за угла и выплескивает что-то прямо мне в пах.

От страха, что это кипяток, отскакиваю, но это просто вода.

– Совсем дура!?

– Жаль, не было времени воду вскипятить, – бросает она и уходит в ванную, а я рычу ей вслед, расстегивая брюки:

– Не сомневаюсь. Только женщины так могут: накосячить, а потом сделать вид, что мужчина сам во всем виноват.

Она уже закрылась в ванной, но я знаю, что она все слышит. В такой студии по-другому нельзя.

– Знаешь, могла бы похвастаться, в чем именно заключался план.

– Зачем? Ты же уже все придумал. Наверняка все знаешь лучше меня!

– Мне не нужно ничего придумывать, все факты налицо.

– Вот и живи теперь с этими фактами, а меня в покое оставь!

– Нет уж, я лучше буду жить с тобой и следить, чтобы еще какой-нибудь факт не навредил моей компании, – или какой-нибудь факт не взял то, что принадлежит мне.

Жду ее ответа, развешиваю брюки на стуле, но опять ничего. Я уже сделал себе чай, внимательно слушая, как льется вода. Но в какой-то момент понимаю, что вода уже давно не льется. Подхожу к двери и стучусь. Сначала вежливо.

– Полина… Полина, открой дверь! Полина, я же вышибу ее!

И больше не жду. Страх, что она что-то с собой сделает, буквально накрывает с головой, и я бьюсь плечом в дверь. Замок отлетает с треском, и я забегаю в ванную, готовый ее спасти.

А Полина вскрикивает и вынимает наушники.

– Ты совсем придурок!

– А какого хрена ты не отвечала!

– Мне надоело тебя слушать, и я слушала музыку! А ты что подумал, я топиться из-за тебя буду?

Я молчу, часто дышу, кулаки сжимая, а эта стерва усмехается.

– Жирно будет для такого мудака как ты! Я из-за тебя даже слезинки ни одной не пролью! Как ты там сказал? Я должна была тебя соблазнить, и я соблазнила. Не было ни одного раза, чтобы я не играла отведенную мне роль! Ты мне вообще… НЕ НРАВИШЬСЯ! Ты меня не возбуждаешь! Я тебя никогда по-настоящему не хотела!

Заткнись. Заткнись. Просто заткнись!

– Более того, ты даже женщину удовлетворить не можешь!

Я не выдерживаю, я больше не буду этого терпеть. Подхожу ближе к ванной, от чего Полина сжимается. Но мне уже плевать. Я руки тяну к своей собственности.

– Не смей меня трогать! – орет она, когда я ее из ванной вытаскиваю. – Отпусти, придурок! Зачем ты это делаешь! Куда ты меня несешь!?

– Доказывать, что одну весьма конкретную женщину я вполне могу удовлетворить, – бросаю ее на кровать, снимая с себя остатки одежды. Она пытается отпихнуть меня, бьет по лицу, но странное дело даже не пытается убежать. Я уже сверху, рукой подбородок ее сжимаю и в рот сладкий шепчу. – Одного не могу понять, Полина…

Она застывает, глаза свои щурит.

– Чего?

– Я вроде ноги твои не трогал, а ты почему-то их сама раздвинула…

Она открывает рот, стыдливо краснея, я тут же ситуацией пользуюсь. К губам влажным прижимаюсь и рукой член направляю, чувствуя, насколько на самом деле она меня «не хочет».

Глава 31.Полина

Как же я сейчас его ненавижу. За унижение, за недоверие, за слова и подозрения обидные. Но это ничто по сравнению с тем, как я ненавижу себя за наслаждение, которое испытываю.

Я была уверена, что он не сможет сделать мне приятно. Что после трех дней унижений, скандала, слез я не смогу испытать и