– Господи, я умираю с голода. – сказала Наташа.Изабелла выглядела утомленной, с едва заметными темными кругами под глазами. –Ты ела сегодня?

– Я как-то не думала об этом.

– Я тоже. Как поработалось?

Она вымоталась, но выработала стратегический план изменениявсей коллекции моделей.

– Думаю, мы с этим справимся. Может быть, нам даже непридется воспользоваться сделанным мною сегодня. Но я не могла рисковать. – Онабудет знать точно, только когда позвонит в Гонконг сегодня вечером.

Они улыбнулись друг другу, потягивая кофе, и Наташа наминутку прикрыла глаза, а Изабелла вытянула уставшие руки. Сегодня у нее всешло иначе. Не было кнопок, на которые можно было нажимать, ни секретарей, чтобыдавать указания, ни лифта, чтобы заглядывать повсюду, изучая проблемы на каждомэтаже. Не надо было создавать себе имидж, излучать ауру, магию, очарование. Ейбыло просто и удобно в черном кашемировом свитере и потертых джинсах.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила онаНаташу.

– То же, что и ты. Сижу дома.

– Потому что тебе этого хочется или из-за меня?Изабеллу занимала мысль, насколько терпеливым окажется Корбет, узнав одобровольном заточении Наташи. Это было несправедливо по отношению к нему.

– Не говори глупости. Потому что я чертовски устала.Хочешь верь, хочешь нет, но мне действительно нравится сидеть дома. Кроме того,ты представляешь для меня больший интерес, чем любое из приглашений за последниенедели.

– Я польщена. – Но Изабеллу невозможно было обманутьльстивыми речами.

– Не стоит. Я окружена умственно отсталыми и скучнымилюдьми и теми, кто приглашает меня, желая похвастаться знакомством со мной.Десять лет назад я была просто одной из манекенщиц из Джорджии и вдруг сталаавтором романов, писательницей, персоной для украшения званого обеда.

Званые обеды! Изабелла уже много месяцев не была ни наодном, и потом, она никогда не ходила на них одна. Она никогда не была простоИзабеллой, они всегда были вместе – Изабелла и Амадео.

«Мы были своего рода чудесной командой, – подумала она. – Мыдвое, кем мы были, что собой представляли, как мы смотрелись вместе. Как спаржас соусом из яичных желтков. Трудно, когда у тебя больше не может быть и того идругого. Не так пикантно, не так приятно, не так интересно... не так...»

Внезапно загрустив, Изабелла с восхищением посмотрела наНаташу – свою смелую подругу, которая без сопровождения украшала званые обедыи, казалось, всегда великолепно проводила время.

– Я без него – ничто, – прошептала она. – Все прелестижизни исчезли. Все, чем я была... чем мы были.

– Знаешь, это чепуха. Тебе, может быть, одиноко, но тывсе же остаешься такой, какой была всегда. Красивой, умной, удивительнойженщиной. Даже сама по себе. Вы оба были личностями, которые дополняли другдруга, но при сложении давали два с плюсом, а не две половинки, составляющиеединое целое.

– Мы представляли собой нечто большее, Наташа. Мы былиединым целым. Сложенными, переплетенными, смешанными, спаянными, слитымивоедино. Я никогда до конца не понимала, где кончался он и начиналась я. Атеперь знаю... даже слишком хорошо. – Она уставилась на кофе в чашке, и голос унее перешел в тихий шепот.

Наташа коснулась ее руки.

– Все забудется со временем.

Но когда Изабелла подняла взгляд, глаза у нее былисердитыми.

– Почему я должна? Почему я должна что-то забывать?Почему это должно было случиться со мной?

– Это случилось не с тобой, Изабелла. Это случилось сним. А ты еще здесь, вместе с Алессандро, с твоим делом, с каждой своейчастичкой, твоим умом, сердцем, душой, в целости и сохранности. Если только тыне позволишь горечи убивать тебя, как тебе это уже кажется.

– Разве с тобой не произошло бы то же самое?

– Может быть, у меня не хватило бы духу сделать то, чтоудалось тебе. Продолжать жить, взять на себя его дело, сделать его лучше,руководить работой даже отсюда. Но этого недостаточно, Изабелла.Недостаточно... о Господи, малышка, пожалуйста... не теряй себя. – Слезызаволокли ей глаза при взгляде на темноволосую красавицу, такую уставшую, такуюодинокую, внезапно лишившуюся самого близкого человека. Зарываясь на весь деньс головой в работу, она не чувствовала этого. Но рано или поздно рабочий денькончался, и ей приходилось возвращаться к мыслям о доме.

Изабелла тихо встала, похлопала Наташу по плечу и молчавернулась в свою комнату. Когда она вышла оттуда десять минут спустя, на нейбыли темные очки, норковое пальто и черная шерстяная шапочка.

Наташа резко остановилась, увидев ее.

– Куда ты, черт возьми, собралась?

– На улицу. На прогулку.

Из – за очков невозможно было разглядеть ее глаза, но Наташатотчас же поняла, что она плакала.

Какое-то время женщины молча стояли, глядя друг на друга.Затем Наташа сдалась, охваченная горестным сочувствием к подруге.

– Ладно, я пойду с тобой, – сказала она, – но радиБога, сними это пальто. Ты выглядишь такой же неприметной, как Грета Гарбо.Тебе не хватает только одной из ее шляп.

Изабелла устало усмехнулась, чисто по-итальянски пожавплечами.

– Это единственное пальто, которое я захватила изИталии.

– Бедная маленькая богачка. Пошли, я поищу что-нибудьдля тебя.

Изабелла пошла за ней, а Наташа подошла к шкафу и вытащилакрасное шерстяное пальто.

– Я не могу надеть его. Я... Наташа, извини...

– Почему?

– Оно не черное.

Наташа какое-то мгновение непонимающе смотрела на нее, нопотом поняла. До этого она не была уверена.

– Ты носишь траур? Изабелла кивнула.

– Поэтому ты не можешь взять красное пальто? – Идеяносить черные платья, черные свитера, черные чулки в течение целого года – этобыло нечто новое для нее. – Я бы чувствовала себя ужасно. – Наташа вновьперевела взгляд на шкаф, а затем пробормотала через плечо: – Тебя устроиттемно-синее?

Чуть-чуть поколебавшись, Изабелла кивнула и молча сняла роскошноенорковое пальто. Наташа надела лисий жакет, теплые перчатки и высокую шапку изрыжей лисы. Она повернулась и увидела улыбающуюся Изабеллу.

– Ты выглядишь великолепно.

– Ты тоже.

Поразительно, но даже в простом темно-синем пальто и чернойвязаной шапочке она была очень эффектной. Главным достоинством ее внешностибыла кожа цвета слоновой кости и глубоко посаженные миндалевидные глаза.

Подруги тихо вышли из квартиры. На улице было уже темно.Наташа устремилась вперед, когда швейцар распахнул дверь, и Изабеллапоразилась, как там холодно. Ей вдруг показалось, как будто кто-то сильноударил ее в грудь. Она на миг задохнулась и почувствовала, как хрустальнаяпелена заволакивает ей глаза.