– У вас всегда такая погода в феврале? Нью-Йоркпочему-то запомнился мне только осенним.

– Сейчас еще, слава Богу, потеплело. Обычно бываетхуже. Ты хочешь пойти в какое-нибудь определенное место?

– Как насчет парка?

Они торопливо шли по Парк-авеню. Наташа была в шоке.

– Только если у тебя есть желание покончить жизнь самоубийством.Знаешь ли, в парке можно встретить уголовный контингент. Кажется, тамсовершаются тридцать девять грабежей и два убийства в час.

Изабелла засмеялась и неожиданно почувствовала, что ее телооживает. Но ее подгоняли вперед не энергия, а напряжение, одиночество и страх.Она так устала от всего: работы, путешествия, необходимости прятаться, скучатьпо мужу и быть храброй. «Побудь смелой еще немного». Ей все еще слышалисьслова, сказанные Амадео, когда он говорил с ней в тот последний вечер.

Изабелла быстро шла по улице. Наташа старалась идти с ней вногу, но Изабелла как будто забыла о существовании подруги. «Надо быть...смелой... смелой... смелой...» Ей показалось, что они прошли уже несколькомиль, прежде чем наконец остановились.

– Где мы?

– Семьдесят девятая улица. – Они миновали восемнадцатькварталов. – Ты в неплохой форме, старушка. Может быть, пора возвращатьсядомой?

– Да. Но помедленнее. Как насчет того, чтобыпрогуляться в какое-нибудь более интересное место? – Они проходили кварталыдомов, похожих на Наташину каменную крепость, с навесами и швейцарами.

– Мы можем дойти до Мэдисон-авеню и посмотреть навитрины магазинов. – Было уже около семи часов. Мертвый час, когда люди сиделидома, придя с работы и готовясь пойти куда-нибудь. К тому же на улице былослишком холодно, чтобы многим захотелось идти вечером глазеть на витринымагазинов. Наташа посмотрела на небо. В воздухе чувствовался привычный мороз. –Думаю, может пойти снег.

– Алессандро будет в восторге. – Теперь они пошлимедленнее, восстанавливая дыхание.

– Я тоже.

– Ты любишь снег? – Изабелла с удивлением посмотрела нанее.

– Нет. Но это удержит тебя дома, и мне не придетсялезть из кожи вон, чтобы быть уверенной, что ты не сделаешь какую-нибудьглупость.

Изабелла засмеялась над ее тирадой, и они пошли дальше, мимомагазинов, в которых продавались изумительные вещи от Кардена, Унгаро, ПьераД'Альби и Ива Сен-Лорана. По пути им встречались художественные галереи исалоны причесок Сассуна.

– Выясняешь возможности конкурентов? – Наташа лукавонаблюдала за ней. Изабелла впитывала все в себя, ее глаза сияли отудовольствия. Она была женщиной, любившей все грани своей работы.

– А почему бы нет? У них очень красивые вещи.

– Ваши тоже.

Изабелла слегка поклонилась, и они пошли дальше. Это былопредместье Сен-Оноре Нью-Йорка – сверкающее ожерелье ярких, бесценныхукрашений, связанных вместе, подчеркивающих красоту друг друга, бесчисленноемножество сокровищ, спрятанных в каждом квартале.

– Тебе действительно нравится?

– Что, Нью-Йорк? – удивилась Изабелла. Да, он ейнравился. Он заинтриговывал ее. Но любить... нет... пока нет... Даже прожив внем год, она с радостью вернулась в Рим.

– С тобой что-то происходит, когда ты смотришь наодежду.

– Ах... это.

– Господи, я бы сошла с ума, если бы продолжалаработать манекенщицей.

– Это – другое дело.

– По-моему, нет.

– Совсем другое. Создание моделей – это целая жизнь.Там нет ни любовных связей, ни нежных влюбленных, ни предательств, ни разбитыхсердец, ни браков или чудесных отпрысков. В создании эскизов одеждыприсутствуют история и искусство. Ты любишь одежду, некоторое время живешь сней, рождаешь ее, помнишь ее отцов, дедушек, платья из других коллекций, другиевремена. В этом есть романтика, возбуждение... – Она запнулась, потомзасмеялась над собой. – Ты, должно быть, думаешь, что я – сумасшедшая.

– Нет. У меня именно такое чувство к персонажам моихкниг.

– Правда, здорово?

Подруги посмотрели друг на друга с полным взаимопониманием.

– Очень.

Они почти подошли к дому, когда пошел снег.

– Вот видишь, я же говорила. Но не думаю, что этоудержит тебя дома. – Но в этом не было ничего плохого. Они вполне могли гулятьвот так по вечерам. В конце концов это не так уж рискованно.

– Конечно, нет. Я не смогла бы долго сидеть в квартире.

Наташа кивнула:

– Я знаю.

Она знала, что Изабелла не будет вечно довольствоватьсякраткими вечерними прогулками.

– Мама! Смотри!.. Снег выпал!

И правда. Весь Нью-Йорк покрылся тридцатисантиметровымбелоснежным покрывалом. Все четверо наблюдали за снежной бурей из уютного теплаквартиры. Она не прекращалась с тех пор, как Наташа с Изабеллой вернулисьвечером домой.

– Мы можем пойти поиграть в снегу? Изабелла взглянулана Наташу, которая кивнула и предложила одолжить им подходящую одежду. Школа,конечно, была закрыта. Жизнь в городе полностью остановилась.

– Мы пойдем после завтрака. – Изабелла взглянула начасы. И после того, как она позвонит Бернардо в Рим. Прошлым вечером онаслишком поздно дозвонилась в Гонконг и не осмелилась звонить ему ночью. Онабыстро покинула мальчиков, закрыла дверь в свой кабинет и сняла трубку.

– Где ты была вчера вечером? Я так понял, что тыпозвонишь около четырех.

– Как мило. Я не так плохо воспитана, Бернардо. Поэтомуя дождалась сегодняшнего утра.

– Очень любезно, синьора.

– Ох, заткнись. – Она улыбалась, и у нее было хорошеенастроение. – Надежды на ткань из Гонконга больше нет. Нам придется действоватьпо другому плану.

– Какому плану? – Он явно расстроился.

– Конечно же, по моему. Ты передал Габриэле, чтобы онавсе приостановила?

– Естественно. Ты же этого хотела. Мне практическипришлось поднимать ее с пола в глубоком обмороке.

– Тогда поблагодари меня. Вчера я все проработала. Утебя есть ручка и бумага?

– Да, мадам.

– Хорошо. Сначала наша коллекция моделей, затем всеостальное. Начиная с модели номер двенадцать, красную подкладку заменитьжелтой. Номер ткани на нашем складе два-семь-восемь-три ФБИ...Фабия-Бернардо-Ивонна. Понял? Номер шестнадцать, семнадцать и девятнадцать...

Она продолжала, пока не прошлась по всей коллекции. ДажеБернардо был поражен.

– О Господи, как тебе удалось это сделать?