Они положили телефонные трубки так, как будто сидели в своихкабинетах в противоположных концах одного этажа. Изабелла вырвала из блокнотасвои наброски и разложила их перед собой. У нее было ровно двенадцать часов,чтобы заменить красную гонконгскую ткань. Конечно, оставался шанс, что Изабеллаубедит их прислать ее, если она у них имеется и если они смогут ее выслать. Ноона знала, что не может рисковать. Больше не будет. Изабелла поспешно сделаласебе еще одну пометку для Бернардо. Она решила аннулировать счет в Гонконге. Влюбом случае она видела ткани получше в Бангкоке. В том, что касалось«Сан-Грегорио», Изабелла была не из тех, кто был способен прощать или кем можнобыло бы помыкать.

– Ты рано встала и уже вся в работе.

Изабелла удивленно подняла глаза, когда непричесаннаясветловолосая голова Наташи просунулась в дверь.

– Что случилось с тех времен, когда мы спали дополудня?

– Джесон. Мне пришлось научиться работать днем и спатьночью. Скажи, пожалуйста, ты всегда выглядишь так в семь часов утра? – Наташа свосхищением смотрела на бледно-голубой бархатный халат.

– Только когда иду на работу. – Изабелла усмехнуласьподруге и указала на заметки, лежащие на столе. – Я только что поговорила сБернардо.

– Как дела в Риме?

– Превосходно, за исключением того, что мне надопеределать половину летней коллекции, перед тем как перезвонить ему вечером.

– Звучит совсем как мои исправления написанного. ОГосподи. До того, как ты приступишь к работе, могу я приготовить тебе яичницу?

Изабелла покачала головой:

– Мне надо немного поработать над этим до завтрака. Акак мальчики? Они уже встали?

– Ты шутишь? Послушай... – Наташа приложила палец кгубам, и они обе улыбнулись, услышав отдаленный визг. – Хэтти одевает Джесона,чтобы отправить его в школу. – Она нежно посмотрела на Изабеллу, вошла вкомнату и села. – Что будем делать с Алессандро? Ты хочешь, чтобы он осталсядома?

– Я... я не знаю... – Тень набежала на ее темные глаза,когда она, нахмурившись, посмотрела на Наташу. – Я собиралась, но... я не знаю,что делать.

– Кто-нибудь догадался, что ты уехала из Рима?

– Нет. Бернардо говорит, что все прошло идеально. Судяпо сообщению «Вестника», я укрылась на верхнем этаже своего дома мод.

– Тогда нет никакой причины кому-либо подозревать, ктоон такой. Как, по-твоему, ты могла бы уговорить сына никому не называть своюфамилию? Он мог бы пойти в школу вместе с Джесоном и сказать, что он егодвоюродный брат из Милана. Алессандро... – Она задумалась на мгновение. – Какнасчет фамилии твоего деда?

– Парель?

– Парелли! – Наташа ухмыльнулась над собственнымизобретением. – Я провела полжизни, выдумывая имена. Всякий раз, начиная новыйроман, я принимаюсь глазеть на все этикетки, оказывающиеся под рукой, и у менядолжны быть все когда-либо издававшиеся книги с именами для новорожденных. Нутак как? Алессандро Парелли, наш родственник из Милана?

– А как насчет меня? – Изабелла изумиласьизобретательности подруги.

– Конечно же, миссис Парелли. Скажи только слово, и япозвоню в школу. А вообще-то... – Она задумалась. – Я позвоню Корбету и спрошуего, есть ли у него время захватить их по пути на работу.

– А это не слишком обременит его? – с сомнениемспросила Изабелла, но Наташа замотала головой.

– Если бы это было так, то я бы отвезла их сама.

Но ему нравится это делать. Он всегда помогает мне сДжесоном.– Она замолчала, погрузившись в собственные мысли. – Он умеетпомогать... людям, которые нуждаются в нем.

Изабелла наблюдала за ней, гадая, в какой степени Наташануждается в нем. Она казалась такой независимой. Она бы улыбнулась, узнав, чтота же мысль все время мелькала и у Корбета.

– Ну, если он не станет особо возражать, то прекрасно.Таким образом меня не увидят в школе.

– Я тоже так подумала. – Наташа покусывала карандаш. –Я позвоню ему. – И она исчезла, прежде чем Изабелла успела сказать еще хотьслово.

С тех пор как Изабелла встретила его по пути сюда изаэропорта, ей хотелось узнать, что связывает этого седовласого мужчину и еестарую подругу. Казалось, между ними существуют приятельские отношения ивзаимопонимание, которым Изабелла по-доброму завидовала. Но насколько этосерьезно? Она знала, что ей не удастся заглянуть в душу Наташи, пока та нерасскажет сама.

Наташа пошла звонить Корбету, а вернувшись, сообщила, что онскоро приедет.

– Бог мой, сможет ли он выдержать это? – Изабеллапоморщилась, а Наташа усмехнулась.

– Ты поймешь, насколько этот человек безумен, если яскажу, что ему это доставит удовольствие. Даже в столь ранний час.

– Он мазохист. – Изабелла улыбалась, ища ответ вНаташиных глазах, но тщетно. Она с сочувствием смотрела на Наташу, когда таготовила тосты на кухне.

– Ты сможешь поспать сегодня днем?

– Шутишь? – Изабелла с ужасом посмотрела на нее, ивнезапно они обе засмеялись. – А как твоя работа?

– Через полчаса ты услышишь, как я буду непрестанностучать на машинке, – она лукаво усмехнулась, глядя на подругу, – занимаясьстоль же увлекательной работой, как и твоя.

Изабелла засмеялась. Она знала, что у Наташи есть рабочаяодежда – джинсы, спортивный свитер и шерстяные носки. И вдруг поняла, что можетоблачиться в то же самое. Она неожиданно стала невидимой, несуществующей,неизвестной.

– Ну ладно, миссис Парелли из Милана. Пойду позвоню вшколу. – Наташа исчезла, а Изабелла пошла искать сына.

Она нашла его в спальне, улыбающегося и играющего с Эшли.

– Чему ты так радуешься? – Она подхватила его на руки,целуя.

– Джесону сегодня надо идти в школу. А я остаюсь дома сего поездом.

Но Изабелла бросила его на кровать.

– А ну-ка, угадай, что я скажу. Ты тоже пойдешь вшколу.

– Я? – Он с разочарованием уставился на нее. – Я несмогу поиграть с поездом?

– Конечно, сможешь. Когда вернешься домой. Разве неинтереснее идти в школу вместе с Джесоном, чем весь день оставаться здесьодному, пока я работаю?

Он немного подумал и наклонил голову набок.

– Никто не будет разговаривать со мной. А я не смогуговорить с ними.

– Если ты будешь ходить в школу вместе с Джесоном, тоочень скоро сможешь разговаривато со всеми, и намного быстрее, чем если станешьсидеть здесь, говоря со мной по-итальянски. Как ты считаешь?

Он задумчиво кивнул.

– Это будет очень трудно?

– Совсем как в твоей школе в Риме.