— И как скоро замуж собралась? Смотрю, всю жизнь по пунктам распланировала. Муж, двое детей.

Разглядеть Полину, как следует, не удалось. На предложение раздеться, она надулась, сжала кулачки, — ещё что попросишь!

Так и сидела в живописном одеянии, вытирая то и дело пот с разопревшего от печки лица.

— Домой-то, тебе не пора? Время вечернее. Проводить или как? Ты же у нас самостоятельная. К взрослой жизни подготовлена на все сто. Вот ведь повезёт кому-то.

Спустя две недели (Женька уже и забыть успел о той потрясающе необычной гостье), когда начали густеть сумерки, а на улице монотонно барабанил унылый дождь, в дверь постучали.

На пороге стояла Полина, еще более неприглядная, чем в день знакомства: синяки под оба глаза, разбитый в кровь нос, содранные костяшки пальцев рук, разорванное по шву пальто без рукава, те самые сапоги с налипшими на них килограммами вязкой глины. С девчонки ручьём стекала дождевая вода. В руках она держала цветастый узел, видимо весьма тяжелый. Под ней моментально образовалась лужа.

Полина поставила поклажу подле себя, расстегнула верхние пуговицы пальто, ловким движением развязала и сняла платки, обнажив огненно-рыжие волосы, сплетённые в две косы, и посмотрела пронзительно на хозяина темно-зелёными, можно сказать, изумрудными глазами. Совершенно очаровательный, прелестный ребёнок, жаль, что не женщина. С неё бы портреты рисовать. Конечно, не с такой мокрой.

— Я к тебе.

— Гостям всегда рады. Повесь одежду на стул, поставь к печке сушиться. Чай пить будем. У меня пряники есть, батон, варенье из чёрной смородины. Что за оказия? Подмётки, гляжу, пока держатся.

— Я совсем. Жить у тебя буду, хозяйство вести, тебя любить. Не прогонишь?

— Так, вечер перестаёт быть томным. Ты в себе, детёныш? Кого любить-то собралась? Мне такой обузы даром не надо.

— Я же говорила, скоро мне пятнадцать, почти взрослая. И вообще… тебе хозяйка хорошая нужна? Нужна. Ну, так вот же я. Время придёт — поженимся, а пока так жить будем. Я всё придумала.

Полина скинула душегрейку, покрутилась, — не смотри, что худая. У меня грудь, знаешь какая!

— Да уж, зрелище не для слабонервных. Сегодня ты снова женщина. А завтра, когда милиция нагрянет? Ладно, пошутили и хорош. Чай пить будем. И не выдумывай ничего. У меня своих проблем достаточно.

Выцветший, заплатанный, скорее всего дореволюционной выделки сарафан с огромным лифом, отороченным атласными оборками, напоминал о киношной роли Фроси Бурлаковой. Чулки висели на коленях с обеих сторон. Фигура за ширмой этого наряда даже приблизительно не угадывалась.

— Хозяйка, значит, и сколько стоит такая услуга?

— Чего, какая такая услуга?

— Платить тебе сколько, за работу такую, спрашиваю?

— Кто же с мужа деньги берёт?

— Так! Ещё забавнее. С мужа, значит? Я, выходит, как бы муж, а ты, вроде как жена? Забавная ты, Полина Тимофеевна. А я тебя замуж звал, руку и сердце предлагал? Да и на Олега Стриженова, явно не тяну.

— Так мы понарошку. Никто ничего не узнает. Я же кремень, никому не скажу. Ну, хозяйка я, понимаешь?

— А спать где будешь, хозяйка?

— Знамо где — с тобой. Чё ты как маленький. Думаешь, у меня не получится? Я всё знаю, всё видела: как маманя с батькой тёрлась, как сестра с мужем. Тебе-то уже можно.

— Считаешь, что в тюрьме мне самое место, за растление малолетних? Пошутили и будет. Не женщина ты ни разу, Полина Тимофеевна. Девчонка сопливая. Родителям до тебя дела нет, а я выдеру. Ремень с пряжкой у меня имеется. Откуда ты такая шустрая на мою голову свалилась? Вот ведь беда!

— Да ты чего, Женечка, мы же никому не скажем. Распишемся, когда подрасту.

— Ну да, ну да… конечно. Кажется, у меня крыша поехала. Ладно. Пьём чай. Тебе крепкий наливать, с сахаром, без? Печенье или батон?

— Я всё люблю. Сахара побольше. Шесть ложек. Нет, семь. А хлеб с маслом? Жрать хочу, то есть кушать. Девчонки опять ужин отняли.

— Масло, говоришь? Да сколько угодно. Макароны есть, яйца. Что же стряслось, что готова даже постель со мной разделить?

— Ничего особенного. Пора становиться взрослой, только и всего. Под лежачий камень вода не течёт.

— Давай, договоримся — больше не врать. Тогда поговорим. Иначе… пей чай и уходи. Я должен знать причину, чтобы принять решение. Договорились?

— Да ладно. Чего ты взъелся? Я и не собиралась врать. Девчонки дерутся, больно. Не выживу. Не знаю, чего я им не приглянулась. Всё отнимают. А так… так всё нормально, даже здорово. На четвёрки учусь. Мастера хвалят, говорят, талантливая.

— Учишься на кого?

— Так на повара же. В ресторане буду работать. Или в кафе. Шеф-поваром или заведующей.

— Само собой. У тебя во всём крайности. Так-то оно неплохо, свой повар в семье нужен. Только мне семья не нужна. Я ведь не от хорошей жизни в райцентр подался. Мамке помогаю. Половину зарплаты отсылаю ей. Так что, жених я, как видишь, незавидный. Как быть?

— Экономить будем. Мне, между прочим, тоже платят. Стипендию. Тридцать один рублик. Только у меня деньги отнимают. Но я не виновата. Они настоящие бандитки. Потому и пришла. Ты ведь хороший, я вижу, знаю. Ведь не выгонишь, да? А уж я постараюсь, будь уверен.

— Разве дело в моих желаниях? У меня кровать одна. По очереди спать предлагаешь?

— Ну, если я тебе совсем не нравлюсь, могу на половике ночевать. Мы дома вповалку спали. Я привычная. Скажи, я совсем-совсем страшная? Думаешь, никто никогда меня замуж не позовёт, даже ты? А как же ребятёночки, мальчик и девочка, я ведь женщина, я маленького хочу. Не сейчас, конечно, потом… и чтобы жених настоящий был, красивый, как ты.

— А как же Олег Стриженов, разлюбила?

— Это я так, он красивый. Детская мечта. Я же не Ассоль какая. Принца не жду. Глупости, просто мечтала. Девчонки в общаге у меня открытку с его портретом тоже отобрали. А ты рядом, ты свой. И ни чуточку не хуже Стриженова. Пусть хоть до дыр заглядят, паразитки. Назло им разлюблю. Тебя любить буду. Честно-честно.

— Когда только успеваешь? Полюбила — разлюбила. Пригрозят, и меня забудешь.

— Что ты, Женечка, тебя никогда. Ребятишками своими клянусь. Век верна буду.

— С этим вопросом, понятно. Страшно с бандитками жить. Пошли дальше. С чего ты взяла, что я тебя замуж возьму, что