Потом, к моему немому изумлению, я увидела человека,прикрывающего тогой лицо, он следил за мной. Я сразу же узнала его по лбу и поглазам. Теперь, когда он решительно двинулся прочь, я узнала его походку.

Это был мой брат, самый младший, Люций, тот, кого япрезирала. Он, и никто другой! Надо же, как коварно он скрывается в тени, чтобыостаться незамеченным.

Я все в нем узнала. Люций. Он ждал в конце длинной галереи.

Я буквально приросла к месту, а уже быстро темнело. Вседневные торговцы ушли. Таверны гасили фонари и факелы. Один книготорговец ещене закрылся, под лампами лежали книги – большой выбор.

Люций, мой ненавистный младший брат, не подошелпоприветствовать меня со слезами на глазах, а скользит в тени галереи. Почему?Я боялась, что знаю ответ.

Тем временем мальчики умоляли меня пойти с ними в близлежащийвинный садик, приятное место. Они ссорились, обсуждая, кто оплатит мой ужин.

Думай, Пандора. Это милое приглашение – хорошая проверкастепени твоей отваги и свободы. Не следует ходить с мальчиками в обычнуютаверну! Но через несколько минут я останусь одна.

Форум затих. Перед храмами горели огни. Но большиепромежутки между ними тонули в черноте. Человек в тоге ждал.

«Нет, мне пора», – сказала я.

Я отчаянно размышляла, как мне раздобыть факельщика. Посмеюли попросить молодежь проводить меня до дома? Я видела, что их ждут рабы,некоторые из них уже зажигали фонари и факелы.

Из храма Изиды доносилось пение.

«Это я тебя вызвала. Осторожно… ради меня, ради моих целей!»

«Безумие какое-то», – пробормотала я, помахав напрощание расходившимся по двое или по трое мальчикам. Я с трудом выдавила изсебя улыбки и любезные слова.

Я бросила взгляд на фигуру Люция, теперь ссутулившуюся вконце галереи, у двери, закрываемой на ночь. Его поза выдавала трусость ихитрость.

Внезапно я почувствовала, что кто-то кладет мне на плечоруку, но немедленно сбросила ее, желая раз и навсегда установить пределыфамильярности. И тут я услышала, что мне шепчут на ухо:

«Госпожа, жрец из храма умоляет вас вернуться. Ему нужно свами поговорить. Он не хотел, чтобы вы ушли, не поговорив».

Я повернулась и увидела, что рядом стоит жрец в египетскомголовном уборе и в безупречно белом льняном наряде, а на шее у него – медальонс изображением богини. Слава Небесам!

Но не успела я прийти в себя или ответить, как подошелдругой человек, с ногой из слоновой кости. Его сопровождали двое факельщиков.Нас озарил теплый свет.

«Моя госпожа желает разговаривать с этим жрецом?» – спросилон.

Флавий! Он исполнил мои приказы. Он чудесным образомпереоделся и выглядел благородным римлянином – длинная туника, свободный плащ.Будучи рабом, он не мог носить тогу. Волосы аккуратно подстрижены, а сам Флавийбуквально сверкает чистотой. Он производил впечатление свободного человека идержался совершенно уверенно.

Марцелий, философ-учитель, медлил.

«Госпожа Пандора, вы очень любезны, и позвольте уверить вас,что таверна, посещаемая этими мальчиками, возможно, способна взрастить новогоАристотеля или Платона, но для вас это неподходящее место».

«Я понимаю, – ответила я. – Не беспокойтесь».

Учитель настороженно посмотрел на жреца и на красавцаФлавия. Я обняла Флавия за талию.

«Это мой управляющий, он будет принимать вас в моем доме,когда вы ко мне придете. Благодарю вас, что были так добры ко мне и позволилипрервать лекцию».

Лицо учителя застыло. Он наклонился поближе.

«Там, на галерее, – человек; не смотрите на него, новам для защиты понадобится еще несколько рабов. Город разделился, здесьопасно».

«Значит, вы тоже его заметили? Но его великолепная тога –признак благородного происхождения!»

«Темнеет, – сказал Флавий. – Сейчас я найму ещефакельщиков и носилки. Вон там, рядом».

Он поблагодарил учителя, и тот неохотно удалился.

Жрец Он все еще ждал. Флавий сделал знак еще двумфакельщикам, и они подбежали к нам. Света теперь хватало с избытком.

Я повернулась к жрецу:

«Я приду прямо в храм, но сначала я должна поговорить с темчеловеком. С человеком в тени».

И указала на него так, чтобы это было заметно. Я стояла подпотоком света – словно на сцене.

Я увидела, что фигура вдалеке съежилась и как будто пыталасьврасти в стену.

«Зачем? – спросил Флавий со скромностью римскогосенатора. – С этим человеком что-то не так. Он выжидает. Учитель былправ».

«Знаю», – ответила я. Я услышала, как эхо глухоразносит женский смех! О боги, хоть бы попасть домой в своем уме! Я посмотрелана Флавия. Он смеха не слышал.

Оставался один проверенный способ.

«Факельщики, следуйте за мной, все, – обратилась я кчетырем мужчинам. – Флавий, оставайся здесь со жрецом и следи за моейвстречей с этим человеком. Подойдешь только в том случае, если я позову».

«Нет, мне это не нравится», – возразил Флавий.

«Мне тоже, – согласился с ним жрец. – Госпожа, васожидают в храме, у нас много стражей, они сопроводят вас до дома».

«Я вас не подведу», – сказала я и направилась прямикомк облаченной в тогу фигуре, ярд за ярдом пересекая мощеную площадь; вокругпылали факелы.

Мужчина в тоге резко вздрогнул всем телом и отошел от стенына несколько шагов.

Я остановилась на площади и двигаться дальше не собиралась.Придется ему подойти. Четыре факела неровно горели на ветру.

Мы стояли у всех на глазах и были самым ярким пятном наФоруме.

Человек приблизился. Он шел сначала медленно, потом ускорилшаги. Свет ударил в его искаженное яростью лицо.

«Люций! – прошептала я. – Глазам своим не верю!»«Я тоже, – сказал он. – Какого дьявола ты здесь делаешь?»

«Что?» – Я слишком опешила, чтобы отвечать.

«Наша семья впала в Риме в немилость, а ты устраиваешьспектакль в самом центре Антиохии! Посмотри на себя! Накрашенная, надушенная,волосы пропитаны притираниями! Шлюха!»

«Люций! – вскричала я. – Во имя богов, о чем тыдумаешь? Наш отец мертв! Твои братья, должно быть, тоже погибли. Как тебеудалось бежать? Почему ты не рад меня видеть? Почему не приглашаешь к себедомой?»

«Рад тебя видеть?! – прошипел он. – Мы здесьскрываемся, ты, сука!»