Годлав гаркнул:

– Сейчас!!! Немедля!!!

Рудника вымело из покоев, как ветром выдувает пух. Советникипереглядывались, Кожастый сказал сожалеюще:

– У него желудок больной. Ему вина давно уже нельзя.Это надо Лабунца послать… Быстрее бы почтового голубя оказался там.

Ральсвик в самом деле повернул войско и двинул по восточнойдороге, что вела в богатые земли наместника Прилесья князя Огрядного, соперникасемейства Годлава вот уже лет тридцать, гели не сорок.

Все войско, что привел Промек, двигалось сзади. Сам Промокне просыхал, ибо племя Ральсвика придерживалось закона, что в Артании нужнобыть артанином до мозга костей, а попадая к другие земли, дозволяется пить иесть то, что употребляют местные.

Рудник догнал их, когда артане уже вторглись в Прилесье.Впереди поднималось зарево пожаров, артанские отряды рассыпались по всей земле,шел грабеж богатых домов, а где обнаруживался большой гарнизон, туда мгновеннособирался большой отряд артанских удальцов.

Промек встретил Рудника вяло, уже опух от пьянства, еговезли в телеге. Рядом с телегой ехали Мунгу и Евлан, Мунгу с перевязаннойголовой, а Евлан просто с опухшей рожей настолько, словно его долго били поэтой самой роже палицами.

Мунгу широко заулыбался Руднику:

– Беспокоится отец? Еще бы… Мы уж собралисьотправляться к праотцам!.. А тут вдруг такая родня!

– Родня? – переспросил Рудник.

– А ты не знал?.. Хо-хо, мы сами не знали. Илона ведьне погибла, ее Ральсвик тогда увез с собой, сделал служанкой. А она возьми ироди ему сына!.. Словом, сейчас у нее уже четыре сына и две дочери. Хотела тожеехать, да артанским женщинам нельзя в набеги… Но велела мужу не обижать родню.Вот и двинули они на этого Огрядного, ибо Илона помнит о нашей вражде…

Рудник шумно поскреб затылок крепкими когтями, задумался. Содной стороны, вроде бы нехорошо идти на своего же соотечественника, пусть иследом за артанами, зато с другой… Как говорится, двух ворон одним камнем. Истарого врага наконец-то к ногтю, да и самим остаться живыми – разве немечта любого куява?

– Хорошо, – решил он. – Побьем князяОгрядного, на том и остановимся. Пусть артане идут дальше, а мы на этих земляхраспорядимся. Здесь столько богатств, что артане за сто лет не вывезут!

Придон часто выезжал впереди войска, вместе с передовымотрядом рыскал в поисках переправ, удобных дорог, складов с продовольствием.

Торговцы и лазутчики то и дело приносили известия, чтовпереди широкая река, мосты порушены, брода надо ждать до липня, когда рекаобмелеет, а на той стороне собрались не просто отдельные отряды, как было сэтим ополчением Долонца, а сосредотачивается огромное войско. По слухам,командует им известный артанам Одер.

Придон вернулся к основной массе войск и, как и положеновожаку, дальше ехал во главе. За ним везли знамена, знаки племен, родов. Всеогромное войско, конное и пешее, с обозами, продвигалось достаточно неспешно,заполняя собой, как при весеннем половодье, все низины, открытые места, проходячерез леса, что оставались сзади сильно поредевшими, а мелкие рощи так и вовсеисчезали, превратившись в угли костров да взлетевший к небу дым.

Щецин, избежав топора палача, из десятника в начале созданиявойска стал темником. При нем была сотня телохранителей, но оставлял ее позади,он-де еще не стар, чтобы оберегали, сам кого угодно обидит, к тому же при немобычно держались двое-трое из его сыновей, редкие по силе, отваге и бесстрашиюбогатыри.

Аснерд оглянулся на стук копыт, кивнул:

– А, Щецин… Что-то не видел тебя весь день.

– Проверял обозы, – буркнул Щецин. – Самоеслабое наше место!

– Еще бы, – ответил Аснерд с налетомпрезрения. – Это не артанское дело – таскать обозы.

– А как же добыча?

Аснерд засмеялся.

– Будто не помнишь, что под добычу хватаем телеги наместе!

– Да помню, помню… Но сейчас тащим не пустыетелеги – стенобитные орудия! А их то и дело норовят бросить…

Он вздохнул, проследил за взглядом Аснерда. Старыйполководец посматривал на всадника впереди, тоже едет в одиночестве, а ктоподъезжает чересчур близко, отскакивает, как ошпаренный.

– Ничего, – сказал Щецин успокаивающе, – егочас настал.

– Да уж…

– Утолит месть, станет дружелюбнее.

Аснерд помолчал, буркнул:

– Никто не знает, каким он станет.

– Ну да!.. А если получит Итанию?

– Все равно. Прежним уже не станет. В нем слишком многовыгорело. Он об этом еще не знает, думает, что он – прежний Придон! Номы-то видим, что это уже другой человек. Может быть, даже и не Придон вовсе.

Щецин тоже долго смотрел в спину одинокого всадника.

– Ты прав, – сказал он со вздохом. – Нетчеловека, который бы не жалел, не страдал с ним. Его сердце сгорело, он выгорелвесь дотла… Теперь это другой человек. Но разве любовь – беда? Развеприносит несчастья?

Аснерд хмыкнул:

– Не смеши. Когда это приносила счастье? А вотнесчастья – всегда! Разница в том, что и эти несчастья не хотим менять натепленькое счастье, если оно без любви. А несчастьями гордимся, как старый воингордится былыми ранами. О страданиях вспоминаем так, как вспоминает ветеран отяжелых переходах, лишениях, потерях. И свысока посматриваем на тех, кто нелюбил, не страдал, не терял. Эти люди для нас – еще и не люди даже. Так,человеки. Могут стать людьми, если их коснется это священное неистовство, могутне стать…

Щецин ехал рядом, их ноги в стременах соприкасались с легкимзвоном. Оба неотрывно и с тревожным сочувствием посматривали на юного тцара.

– Наверное, – проговорил Щецин с усилием, –ему надо бы завидовать… Но я не могу. Слишком тяжелую гору на себе прет,слишком большой огонь выжигает ему грудь. Он уже почернел весь, в душе пепел.Ночами скрипит зубами, думая, что никто не слышит…

– Трудно не услышать, – согласился Аснерд. –Мы тут все друг у друга на виду. Да, его все еще ведет та божественная страсть,то безумие, для которого нет недостижимых вершин, нет непроходимых гор илиболот, нет усталости или неприступных крепостей. Ты прав, он скрипит зубами идаже плачет во сне, но он счастливее нас, хотя мы спим как колоды!

Щецин с неудовольствием пожал плечами. Глаза старого воинане отрывали взгляда от спины Придона.

– Говоришь, любовь не знает… неприступных крепостей?

– Говорил, – сказал Аснерд и осекся. Повернулголову, наткнулся на прямой взгляд Щецина. – Ты на что смотришь?..

– Да так просто. Чую, не зимовать нам в степях Артании!