И я улыбнулась.

Такое иногда бывает – вроде все катится к чертям, а ты все равно улыбаешься и, кажется, даже немного счастлив. Или даже очень счастлив. Я была счастлива.

Это осознание обрушилось, словно снежная лавина, погребая под тоннами понимания того, что рядом с Эрихом мне… хорошо. Просто хорошо. Обалденно даже. И мне больше не требовались психотропные препараты, и вообще препараты, чисто психически – я была в норме. Впервые за всю свою сознательную жизнь.

– Обожаю твою улыбку, – тихо признался Эрих.

Признание, от которого в груди разливается тепло, а боль вообще нахрен сваливает куда-то на границы сознания.

– А еще, – продолжил он подлетая к военному космопорту, мы, оказывается, перебазировались, – тебе явно лучше, несмотря на имевший место… инцидент.

Тут я улыбнулась уже широко и довольно – никогда не забуду треск сломанного носа первого архонта.

– Я подралась, Эрих, – объяснила свое состояние Дагрэю.

– Мм, – протянул он, помрачнев, – для тебя это так… необходимо?

– Сбрасывать внутреннее напряжение? Да, – я пожала плечами. – Эрих, знаешь, почему десант всегда десант? Мы подсаживаемся на адреналин. Мы фактически адреналиновые нарики.

Некоторое время, пока происходил влет под купол космодрома и сама посадка, Эрих молчал. Но едва мы приземлились уже в шлюз крейсера, он вырубил систему, повернулся и внимательно посмотрел на меня. Я думала, скажет что-то умное, а он произнес банальное:

– Объясни.

Что тут объяснять?

– Ну… – я пыталась подобрать слова. – Смотри, короче. Алкоголь и наркотики стимулируют высвобождение дофамина. И человек испытывает кайф, приход, удовольствие и тому подобное. Это стандартная зависимость от определенных веществ – психотропных, наркотических и содержащих алкоголь. Но есть другая херня – называется эндорфины. Это тоже своеобразный «приход», но первым этапом идет выброс адреналина, а его в свою очередь стимулирует стресс.

– Давай ближе к делу, – несколько раздраженно потребовал Эрих.

– Да куда уже ближе? – возмутилась я.

Потом посидела, подумала, и выдала максимально близкое к действительности:

– Эрих, я с пятнадцати лет в режиме постоянного стресса. И, это своеобразный кайф, понимаешь? Ну и у меня зависимость от адреналина, существенная такая зависимость от адреналина. Минус – мне периодически нужно снимать стресс. Плюс – адреналиновая зависимость не ведет к деградации личности, но обычно ведет к существенному сокращению жизни данной личности. Зато я сейчас в таком состоянии, когда мне хорошо, мозг шикарно работает, организм защищен от перегрузок, работоспособность на высшем уровне.

– Ага, только рука немного сломана, ну и так – по мелочи, – прошипел Эрих.

Что тут сказать?

– На курсах адаптации нас предупреждали о последствиях, – невозмутимо пожала плечами, – вариантов немного – или работа с ежедневным стрессом, причем реальным стрессом, или алкоголь и наркотики, или психотропные вещества и терапия, или секс, или спарринги…

– Стоп! – прервал меня Эрих. – Ты сказала «секс»?

Кивнула, и добавила:

– Я его пока еще не пробовала, но все остальное успела. Остальное не работает. Именно по этой причине я и свалила в разведку, там были самые стрессовые условия и в целом работка такая на грани выживания – самое то, что нужно.

И тут улыбнулся Эрих. Очень так плотоядно и в целом коварно.

– Что? – не поняла я.

– Ничего, – внаглую солгал он. – Но терапию начнем уже сегодня.

Тут он посмотрел на мою сломанную руку, вздохнул и проворчал:

– В смысле завтра… Тебя еще врачу показать нужно.

***

Заявившийся эскулап в синем мундире, прежде чем приступить к осмотру долго стоял и смотрел на меня.

– Новые психологические техники Танарга? – поинтересовалась, грызя яблоко.

Военный, явно в крайне высоком чине, подошел на шаг ближе, постоял еще, бурявя меня взглядом, потом прожигая меня взглядом, потом сверля взглядом, потом я дожевала яблоко. Отложила остатки фрукта, стараясь не задеть сломанную руку, которая, собака, болела адски. И вновь посмотрела на медика.

Медик смотрел на меня.

Я на медика.

Он на меня.

Я на него.

В каюте адмирала медленно накаливалась обстановка.

– Будем драться? – я херовато говорила на танаргском, но надеюсь, эту фразу произнесла верно.

Доктор промолчал.

– Сами самоубьетесь? – не люблю танаргских военных, да.

Хотя некоторых, к которым уже привыкла, вполне перевариваю. Черт, и тут я вспомнила сколько народу сегодня полегло в ПВСПГ и хорошее настроение свалило от меня со скоростью летящей в черную дыру кометы…

– Мне очень жаль, – опустив взгляд, тихо сказала медику.

– Не ваша вина, – вдруг снизошел до разговора лучший врач Танарга. – Не справились с задачей пограничные службы, наземные войска и приставленная к вам охрана. Виновные понесут наказание. Система безопасности будет усилена.

– И… – я тут прифигела слегка. – У вас куча народу полегла, а вы говорите о виновных? Они не виноваты, это же был первый архонт.

– Они – виновны, – жестко произнес медик. – Но все правила безопасности написаны кровью, сегодня к этим правилам добавились еще… пункты.

То есть… сегодня Танарг учел ошибки и стал сильнее? Так получается?

– Меня поразило, – вдруг произнес доктор, – то, как вы пытались спасти всех, кого возможно. То, что вы предупредили об опасности. То, что, несмотря на вашу принадлежность к спецвойскам Гаэры, (да, мы знаем и это), вы пытались спасти наших граждан.

И я… промолчала.

Можно было бы многое сказать, но, будем откровенны – я испугалась не только за гражданских, но и за военных, включая гаракхай, а они мне в целом прямые враги.

– Да, это позор, – поддержал мои моральные терзания медик.

– Вы меня лечить будете физически, или заодно психиатром заделаетесь? – враждебно поинтересовалась я.

Криво усмехнувшись, танаргский военный чин докторской принадлежности, сообщил, приступая к осмотру:

– Вам разрешено и далее посещать Парк Вечной Славы Павших Героев, а так же общаться с детьми. Но, если бы вы относились к нашим спецподразделениям, за подобную мягкотелость я бы вас расстрелял лично.

Когда доктор завершил осмотр и молча меня покинул – я тоже промолчала. Мы даже не попрощались.

На душе было муторно и гадко.

Этот танаргский костоправ был прав – я повела себя совсем не как спецагент, а как… баба. «Не будь бабой» – всегда говорил сержант Страйк. И мне казалось, что я этот постулат усвоила, а выходит, что нет. Только вот… Если бы все повторилось, я бы поступила так же. Мне хватало мужества это признать, хоть и тяжело было.