— М-м-м-м… да! — выпалила девушка и, обрадовавшись, что дар речи к ней вернулся, добавила: — Всегда завидовала тем, у кого в родне были эльфы, но вы совсем-совсем как истинный! Вот уж повезло, да? И уши тоже?..

— С ушами у меня все в порядке, — не уточняя, что именно он понимал под этой фразой, Эслентейн вновь улыбнулся, намекая, что готов слушать дальше.

— Ох… да… Тут в основном у всех в родне гномы, сами понимаете! Эльфы редко появляются. Разве что темные, но они страшные такие!..

— Темные? — Эслен попытался скрыть, как его взволновали эти слова. Столько лет прошло, время и алкоголь уже давно должны были все стереть из памяти. Все чувства: боль, обиду… Но почему-то все снова вернулось, в груди заныло, и рука привычно потянулась к кружке с вином. До этого Эслентейн лишь делал вид, что пьет. Но в последний миг эльф вспомнил, что он здесь не для того, чтобы оплакивать свою неудавшуюся жизнь, а для спасения жизни драконицы.

— Да, черные почти, а волосы белые как снег! Говорят, раньше они редко вылезали из пещер, а последние лет двести постоянно крутятся в городе по вечерам. Страшные! Глаза пустые, прозрачные… И все ножами увешаны, как бандиты какие-то. Да они и есть банда, а главарь у них женщина, представляете?!

— Представляю. — Эслен кривовато улыбнулся. — У них всем заправляют женщины. Так заведено. И раньше они враждовали с гномами. Терпеть друг друга не могли. Неужели помирились?

— Ну, не знаю… С гномами рядом я их не видела, — засомневалась девушка. — Но раз спокойно ходят по Тайриде, значит, встречи не боятся. Гномов-то тут много!

— А илитиири сколько?

— Как вы их смешно обозвали! — захихикала девушка. — Их все называют дроу, а за глаза — темными эльфами. Они на эльфов очень обижаются, но не гномами же их называть?

— Да уж. У светлых с темными не самые лучшие отношения, — хмуро процедил Эслентейн. — Но есть слухи, что предки действительно общие. Только верить слухам нельзя.

— Это верно, глупостей навыдумывают, а потом всем рассказывают, — с совершенно искренней серьезностью согласилась девушка. — А дроу пятеро, одна женщина и четверо мужчин. Слушаются они ее… прямо завидно!

Эслен понимающе хмыкнул, между делом уточнил, не возвращался ли в город большой обоз с товарами, поблагодарил за вкусный завтрак, оставил на столе мелкую монетку как чаевые и вышел. Самое время возвращаться в лес, потому что встречаться с илитиири ему совершенно не хотелось. Эти твари, конечно, не вампиры, но недалеко от них ушли. Любопытно, что им нужно в Тайриде?

Любопытство победило, и Эслентейн, скрыв лицо за капюшоном, принялся бродить по улицам города, стараясь не сильно погружаться в воспоминания. Конечно, глупо было надеяться встретить кого-то из илитиири до обеда, но мало ли, случится чудо?

Чуда не случилось, и эльф отправился перекусить в другой кабачок, не в тот, где он завтракал. Это место явно было облюбовано гномами. Оно и находилось почти на окраине города, неподалеку от Гномьего хребта.

Эслентейн не стал снимать капюшон, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, и уселся так, чтобы быть как можно незаметнее. Правда, на чужака все равно поглядывали косо, но не задирались, лишь пару раз довольно громко высказались о том, что некоторые совсем никого не уважают и сидят, спрятав рожу. Эльф достаточно много пожил на свете, чтобы не реагировать на подобную глупость, тем более от гномов.

После обеда Эслен решил, что любой уважающий себя эльф, даже темный, будет держаться подальше от этих наглых шумных бородачей. Конечно, скорее всего, отряд илитиири не слишком-то себя уважал, раз вылез на поверхность и живет тут уже почти двести лет. Но все равно вряд ли они бы смогли за такой короткий срок перешагнуть через эльфийскую брезгливость и опуститься до постоянного общения с гномами. Так что Эслентейн направился в другую половину Тайриды и не ошибся…

Чтобы заметить пожелавшего слиться с забором илитиири, надо обладать или удивительно острым зрением, или обостренным вниманием. У Эслена было и то и другое, но он все равно не успел почти ничего сделать, только замереть, когда в вечерних сумерках не освещенный фонарями кусок забора слева показался ему подозрительным, и резко повернуться. Ну и положить руку на клинок, спрятанный под плащом. Все!

Острое обсидиановое лезвие вплотную прижалось к кадыку, мешая сглотнуть, а светло-голубые, почти прозрачные, глаза уставились в скрытое капюшоном лицо Эслентейна, пока тот тоже пытался разглядеть напавшего.

Девушка была не права, утверждая, что дроу — страшные. Непривычные для людских глаз — это да. Илитиири почти не выходили на поверхность, а те, с кем они встречались, редко делились своими впечатлениями, предпочитая помалкивать. Если выживали, конечно. Потому что обычно темные эльфы выбирались из своих подземелий только для того, чтобы кого-нибудь убить или утащить с собой, для жертвы во славу Ллос.

— Тариен? Какого?!..

— Долэ нала лост иблит!

— На себя посмотри, — огрызнулся Эслен, тоже на эльфийском.

Никому не понравится, когда его обзовут пустоголовым придурком, да еще сразу на двух языках.

— Ты слегка опоздал, лет так на четыреста! — Несмотря на презрение в голосе, дроу убрал нож от горла своего собеседника.

— Кто бы говорил! Я ждал три года… Три года я провел в этом городе.

Дроу нахмурился. Светлые, почти белые, брови сдвинулись к переносице, а высокий черный лоб прорезала одинокая морщинка.

— Мне сообщили, что все эльфы покинули этот мир и ты сбежал вместе с ними.

— Твоя сестра чуть не принесла меня в жертву вашей богине! Конечно, я сбежал… от нее.

Эслентейн глубоко выдохнул и отвернулся. Поток воспоминаний уже было не остановить, но можно было хотя бы попытаться скрыть, что они до сих пор имеют над ним власть.

— Маинстин? Тебя? В жертву?! — Увеличившиеся черные зрачки заполнили почти всю прозрачно-голубую радужку, а лезвие снова оказалось прижатым к горлу светлого эльфа. — Ллос сама отметила тебя или это было решение Дома?

— Знаешь, я как-то не уточнял, — Эслен, идеально сохраняя внешнее спокойствие, осторожно отодвинул руку с ножом, глядя при этом прямо в глаза своему собеседнику. — Кто бы там меня ни выбрал, я был против. Поэтому воспользовался помощью одного своего знакомого и покинул ваш гостеприимный дом…

Последняя фраза была произнесена с очень заметным сарказмом.

— Но потом три года я ждал… Что тебе мешало выйти на поверхность?!

— То одна, то вторая, то третья… Тем более ты же сбежал и уплыл. Ты сбежал, не предупредив!

— Знаешь, как-то было не до того! Хотелось успеть попрощаться с семьей, которую я больше никогда не увижу! — Злость почти заглушила боль, по крайней мере внешне. Но разрастающийся внутри удушающий комок проталкивался только крепким дурманящим пойлом, которого под рукой не оказалось. — А желающих передать тебе прощальную записку не нашлось.