— Маинстин ничуть не изменилась, — подмигнул мне белобрысый и покосился на двух других, один из которых внимательно присматривал за вторым. — И эти двое тоже… Как будто и не расставались.

Я предпочел промолчать о дураках, над которыми даже время бессильно. И протянул чахле котелок, чтобы она сбегала в него воды набрала.

Не для того, чтобы рану промывать, — я эту муху наглую аккуратно стукнул, нежно, помня, как голова потом неприятно болит и кружится. А для того, чтобы белобрысый отвар сварил от сильного ушиба того, что у этих троих явно потерялось.

Вот только не успела поганка скрыться за деревьями, как тот из темных, который шибко буйный и совсем безмозглый, пригвоздил ногу второго очередным ножом к бревну, а сам испарился… Вот трясинницы меня забери! Исчез, как будто его здесь и не было… Зато баба очухалась и давай ржать, словно умом повредилась.

— Что, Тариен, чувствуешь, как яд течет по твоим венам?! Сдохни, предатель!

Главное, дура стукнутая, совсем не боялась, что мы ее добьем. Просто мне сейчас не до нее было!..

Я едва понял, что черный с концами пропал, по-настоящему, сразу помчался в лес следом за чахлой, размахивая топором… И чуть не вляпался в примитивную ловушку!.. Мужика я не разглядел, а вот его нож под ребрами ощутил всем телом. Только я за пару секунд до этого как раз о засаде подумал. Наверное, инстинкт предков проснулся и уберег. Так что успел затормозить, насторожиться и увернуться от невидимого, но осязаемого противника. Он меня лишь оцарапал. И только я топор занес, чтобы шмякнуть его уже безо всяких там выкрутасов, как услышал знакомый голос:

— Выдыхай. Я его держу.

Вампир, возникший тоже из ниоткуда, пока я замахивался, успел схватить темного, скрутить его и ткнуть мордой в землю.

— Весело тут у вас. Дроу бегают…

— Ты давай тащи его к нашим, а я пойду чахлу… Ка-арис найду и провожу. Ступили мы. Не надо было ее одну отправлять.

Родник действительно был очень недалеко, так что вернулись мы с поганкой быстро, и пяти минут не прошло. Эта глупышка услышала возню в лесу и вместо того, чтобы убегать или затаиться, пошла к нам обратно… Ну вот мы потом снова к роднику дошли, воды набрали и обратно объявились. Как раз вовремя!

Зрелище не для слабаков. Кикиморы бы от смеха лопнули, на болотной жиже не гадай. Потому как лежит на земле темный, без штанов… Вроде бы совсем-совсем без штанов!.. А вампир сидит на бревнышке, держит его за ногу так, что бедолагу в спине выгнуло, и присосался… не вдруг и разберешь, к какому месту он присосался!

Зато баба их черная уже не радуется, и мужик ее валяется рядом, плотно повязанный, невеселый. Эслентейн застыл возле костра, как идол возле юрты шамана, и такое чувство, что совсем белый стал. А лицо у него настолько злое, что даже я поежился. Ни разу его злым не видел, все время или улыбался, или грустил иногда. Сейчас же злой был, как мой батяня… Да не, отцу такую рожу не состроить!..

Это ж уметь надо — так нашего белобрысого довести, чтобы тот озверел!

Нет, я тоже не очень добрый вернулся, готовый переубивать всех, не разбираясь. Но тут попахивало переломанными костями, кольями в живот и снятыми скальпами.

— Зря мы за водой ходили, — шепотом поделился я с чахлой своими сомнениями. — Лечить сейчас некого будет. Одного кровосос выпьет, а двух других белобрысый на шашлык пустит. Давай пойдем еще погуляем? Не будем им мешать развлекаться.

Ка-арис:

Вампир, пьющий кровь из раны, — редкое зрелище, обычно означающее, что скоро в мире на одно дитя ночи станет больше. Потому что чаще всего на подобное соглашаются обреченные, отравленные через кровь и решившие обменять смерть от яда на вечную жизнь.

Только таинство обращения действовало лишь на людей, а Алран был занят спасением темного эльфа, вроде бы того, с которым пришел наш светлый. Я не успела их как следует разглядеть и запомнить. Они были очень похожи, словно братья, причем или погодки, или близнецы.

Древние расы не подвластны обращению. А когда у тебя в руках источник почти пяти литров крови, вовремя остановиться и не убить его очень сложно. Но Алран справился…

— Примерно пол-литра я выпил. Если я выпью еще, он умрет. Сердце остановится от резкой большой кровопотери.

Вампир произнес это спокойно, как лекарь, ставящий не очень утешительный диагноз, и глядя при этом на светлого эльфа. Я же вопросительно посмотрела на хмурого Синдра, ожидая пояснений.

Просто Эслентейн выглядел так, что сразу было понятно — он сейчас ничего объяснить не сможет.

— Один черный ткнул ножом второго, и тогда баба их начала нести что-то про яд, который течет по венам. И смеяться. Похоже, я ее слишком сильно по голове стукнул, — чудовище довольно быстро пересказало последние события, продолжая при этом недовольно хмуриться. — Когда кого-то из племени змея кусает, шаман советует отсасывать и сплевывать яд, чтобы он по телу не разошелся.

Я кивнула. Теперь все было ясно, кроме одного.

Спасать кого-то постороннего таким способом не стал бы ни один вампир. Конечно, отравленная кровь их не убьет, но удовольствия от нее они не получат. Это как прокисший сок, так наружу и просится… Но Алран и не глотал, а сплевывал по методу шамана орчьего племени.

Просто… Например, драконы не любили носить на себе людей, и их приучали к этому с рождения, давая привыкать к специальному седлу, к наезднику, с которым им придется проводить много время, к унижению разумного и сильного тем, кто его слабее. Драконы подчинялись нам, высшим, а мы заставляли одних наших потомков возить на себе других.

Так вот… Чтобы вампир, разумный и сильный, согласился на такое унижение для достоинства… к тому же рана была спереди и значительно выше колена… Или я уже сама надумываю лишнего? Когда речь идет о жизни близкого существа, какая разница, куда именно он ранен?! Важно другое. Для постороннего ни один вампир ничего подобного не сделал бы, даже если рана была бы на запястье или шее!

И Эслентейн слишком уж заметно переживает о судьбе раненого. И эльфийка при виде него удивилась, словно перед ней возникло привидение. И…

— Надеюсь, что он сможет справиться с остатками яда. Противоядия у них я не нашел.

Кажется, впервые за все время нашего знакомства я видела светлого эльфа таким… Нет, это была не злость, это было лицо палача. И точно…

Эслентейн резко поднял за полы плаща второго темного, с крепко связанными ногами и руками. В синих глазах бушевало пламя, от которого даже мне хотелось спрятаться.

Но тот, другой мужчина лишь рассмеялся:

— Что, убьешь безоружного? Трус! Всегда был трусом…

— Всегда? Все то время, что я сражался вместе с тобой и Тариеном? Променяв свою семью на ваши проклятые подземелья?! Ах да!.. Я не позволил Маинстин прибить меня на алтаре во славу вашей спятившей богини.