Кира какое-то время оглядывалась, но, необнаружив признаков погони, перестала наконец выворачивать шею и напряженноуставилась вперед, каждую минуту ожидая воя сирен и визга тормозов милицейскихмашин, перегораживающих дорогу. Скажем, если «Робин Гуды» умудрились добратьсядо телефона, они вполне могут настучать по номеру 02, что к Ростову-деприближается «Москвич», в котором сидит дамочка, вооруженная «макаровым», а изнего сыплются пули так же щедро, как семечки – из перезрелого подсолнуха.

– Вряд ли, – вдруг проговорилМаксим, поймав в зеркальце Кирин напряженный взгляд и, похоже, прочитав еемысли. – У этих ребят наверняка с милицией свои счеты, они элементарнопобоятся, что стрелки переведутся на них же самих. Кстати, а разрешение наношение оружия у нас имеется? – спросил он как бы между прочим, и у Кирыпредательски дрогнуло сердце при этом «у нас»… сказанном, конечно же, чистослучайно, как фигура речи.

– Это не мой пистолет, – сухоответила она. – Что ли, я вам… – И осеклась: та Москвина К.К., из листовки,просто обязана была иметь при себе не только пистолет, но и полный наборразличных колющих, режущих и пилящих инструментов!

– А чей? – вскинул брови Максим.

– Трофейный! – огрызнулась Кира.

– Ого! – присвистнул зеленоглазыйводитель. – У кого же вы его увели? Не у моего ли дружка МыколыКобылянского? А вот такой вопрос: сам Мыкола все еще… как бы это поточнеевыразиться… цельная натура?

– То есть? – озадачилась Кира.

– То есть он еще представляет собойодного целого человека или состоит из нескольких частей? – с предельнойкорректностью уточнил Максим, и Киру затошнило, когда до нее дошло, что имел ввиду этот языкастый красавчик.

Да… а она-то думала, будто ееошалело-самозабвенный бой за спасение жизни Максима что-то изменил в ихотношениях. Стоило только вспомнить, какой ужас скручивал ее нервы, когда онаувидела его с перетянутым горлом, почти без сознания! Это еще счастье, чтоникто из «Робин Гудов» не вздумал играть в героев, потому что при малейшейпопытке сопротивления Кира стреляла бы не в землю, не в блескучую пряжку – онастреляла бы в людей!

Без всяких колебаний. Лишь бы спасти Максима…

Это открытие потрясло ее едва ли не больше,чем только что разыгравшиеся боевые действия. И еще одно открытие: если бкончились патроны, она ударилась бы в глупую, безнадежную рукопашную. А имейшанс спастись бегством, не бросилась бы бежать. Не смогла бы, пока он…

«Не надо, господи! – взмолиласьКира. – Только не это! Он женат и вообще… нужна я ему… такая!»

«Какая? – ехидно хохотнул кто-то нанебесах. – Ты имеешь в виду подробности своей нелегкой биографии?»

Совсем уж затрепала, чуть ли не до дыр затерлаона слово «дура», а ничего другого не оставалось, как снова пришлепнуть себе налоб это поношенное клеймо и удобно умостить на спинке переднего сиденья «макаров».Но тут Максим скосил на черный ствол глаза и усмехнулся:

– Не-а! Этот номер больше не проходит!

– Почему еще? – искренне изумиласьКира.

– А патронов в обойме только семь, –проинформировал Максим. – И выстрелов – ты и правда классностреляешь! – тоже было семь, разве что у тебя есть запасная обойма.

Запасной обоймы не было, и Кира не смогласкрыть разочарования. Но тут же приободрилась:

– Ты не болтай зря. В случае чего я тебяочень чувствительно рукояткой приложу по затылку!

– Не-а! – снова мотнул головойМаксим. – Не приложишь! Тебе ведь водила нужен, правда? Потому ты меня испасала, да?

Показалось ей, или в глубине этих несусветныхглаз, в омутах насмешливой зелени, мелькнуло что-то такое… этакое? У Кирымурашки по спине пошли, но тут же дорогая Аллочка мигнула из подсознания жгучимоком: «Все женатые мужчины…»

– Вот именно, – сухо озвучила этуаксиому Кира. – Ты мне нужен только как водитель!

И отвела глаза, чтобы не ловить поминутно взеркальце его взгляд, не мучиться попусту, подобно пятнадцатилетней девчонке, укоторой впервые дрогнуло сердце.

Дрогнуло, да. Впервые, да…

Впрочем, Максим смотрел теперь только надорогу. Крутил баранку и уныло напевал на мотив бессмертного магомаевского шлягера:

По переулкам бродит лето,

Вихри снежные крутя,

То, как зверь, оно завоет,

То заплачет, как дитя.

Так выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей!

Выпьем с горя,

Где же кружка,

Сердцу будет веселей!

С тобою связан

Навеки я,

Ты жизнь и счастье,

Любовь моя…

Хорошо бы. Ох, хорошо бы, но…

– Ну, вот что, Кира! – Зеленые глазаопять заиграли в зеркальце. – Давайте выясним отношения. Я вас еще непоблагодарил. Не знаю, понимаете вы или нет, но вы мне жизнь спасли.

Кира заморгала изо всех сил. Еще миг – и она разрыдаетсяот счастья! Сердце растаяло и растеклось по телу душистой медовой сладостью.

– Поэтому вы можете быть совершенноспокойны за вашу дальнейшую судьбу, – суровым голосом человека, дающегопредсмертную клятву, продолжал Максим. – Не опасайтесь никаких подлостей смоей стороны. Я вам обязан жизнью – и я вас не выдам, даже если на нас налетитмилиция. Довезу до Нижнего Новгорода или куда скажете – даю слово. Не мое деловас осуждать. В конце концов, ваша жизнь – это ваша жизнь, а моя – это моя.

«Увы, да…»

– Обещаю никак в ваши дела не лезть.

«И слово ты, конечно, сдержишь…»

– Так что перестаньте тыкать в меня этойпустой пушкой и давайте немножко расслабимся. Предлагаю для начала чего-нибудьгде-нибудь поесть, потом заправить машину, потом поискать гостиницу. Хотя можноспать и в машине, если… если вы не… не… – Он запнулся.

– Я – не, – сухо произнесла Кира,понимая, что имеется в виду. – Ценю вашу благодарность и постараюсь вамповерить. Но в гостиницу лучше не надо. Там нужен паспорт, да и безумные этоденьги. Переночуем в машине. А поесть – это мысль хорошая. И позвонить. Мненужно позвонить! Вы Ростов знаете? Здесь где-нибудь есть переговорный пункт?

– Теоретически есть, – задумчивосказал Максим. – А практически… опыт жизни учит меня, что в субботу вечеромэто нереально. Разве что на вокзал ехать, но там милиция, народу много…