Бросила вороватый взгляд в зеркало – и дажевздрогнула, опять встретившись глазами с Максимом. Как, интересно знать, онвообще ухитряется вести машину, если все время смотрит на Киру? Что, все ещеопасается выстрела в спину? Да нет, глупости. Ах, как мерцают эти глаза… Ониволей-неволей дают зеленый свет самым смелым Кириным мечтам…

Вдвойне глупости!

Стиснув зубы от злости на себя, Кирауставилась в окно.

«Москвич» затормозил около маленькойпридорожной шашлычной. Таким образом, романтический костер оказался всего лишьпламенем мангала, вокруг которого стояло несколько столиков. К Кириному удивлению,они все оказались заняты, к тому же пассажиры как минимум десятка машин ожидалисвоей очереди.

Рыжий бородач сноровисто ворочал шампурами, адва его подручных-официанта бегали как угорелые: один подносил новые и новыешампуры с крупными кусками какого-то загадочного белого мяса, а другой разносилготовые шашлыки посетителям. Многие уже оставили надежду посидеть за столиками,поэтому официант подавал им еду и напитки прямо в автомобили.

Над полянкой витал божественный аромат, и Кирапочувствовала, что сейчас опрометью ринется к шашлычнику и начнет рвать у негошампуры прямо из рук.

– Придется подождать, – сказалМаксим, открывая Кире дверцу и внимательно рассматривая людей застоликами. – Если только вы не предпочтете поесть прямо в машине.

Кира уныло кивнула. До жути захотелосьпосидеть по-людски за столиком, послушать тихую музыку, насладитьсябеззаботностью или хотя бы иллюзией беззаботности. И увидеть лицо Максима прямоперед собой, а не в этом пляшущем зеркальце. Но, кажется, делать нечего…

– А может быть, подождемнемножечко? – нерешительно попросил Максим. – Понимаете, существуютдве вещи, которые я до смерти не люблю делать в автомобиле: во-первых, есть, аво-вторых…

– Эй, земляки! – вдруг зычнопровозгласил шашлычник, вздымая над головой шампур, будто дирижер своюпалочку. – А ну, подите-ка сюда! – И махнул куда-то в сторону: –Ребята, свои!

Максим с Кирой сделали несколько нерешительныхшагов к мангалу, и тут появился официант, согнувшийся под тяжестью раскладногостола и двух брезентовых стульчиков.

– Прошу садиться, – пропыхтелон. – Сейчас обслужу.

Максим и Кира обалдело сели.

– Извините, а вы нас ни с кем неперепутали? – осторожно спросил Максим, но шашлычник буйно замоталбородищей:

– Исключено! Своих, нижегородцев, заверсту узнаю!

Максим резко выпрямился, лицо его похолодело:

– Я же говорю, ошиблись вы.

– Да ты не дергайся, мужик, –добродушно сказал шашлычник. – Тебя я не знаю, что верно, то верно. Затона даму твою я в свое время не раз заглядывался. Стоишь, бывало, на Покровке,возле драмтеатра, а тут она идет… Красавица! Богиня! Ангел! Так бы и бросил всемангалы, так бы и кинулся перед ней на колени… А она с этим своим,лысеньким, – топ-топ мимо!

Кира слушала эту исповедь, разинув рот. А еслиучесть, что у шашлычника был отнюдь не тихий голос, его признания могли слышатьвсе посетители придорожного ресторанчика.

– Не узнаете, вижу, – печальноконстатировал шашлычник. – Mеня, между прочим, Леонид зовут. Я тут кматери отдохнуть на лето приехал – вот и подрабатываю фирменным блюдом. Вернусьв Нижний в сентябре, так уж вы, когда будете снова по Покровке гулять, киньтехоть разок взгляд благосклонный! – Шумный вздох едва не погасил огонь вмангале. – Ладно, приятного аппетита. Хорошо сделали, что того лысенькогоадвокатишку бросили. Вот этот – мужик вам под стать, ну а если и он не сдюжит,вспомните про Леонида!

И, еще раз отсалютовав Кире шампуром, онвернулся к процессу шашлыкожаренья, поскольку во время его пламенногопубличного выступления очередь увеличилась раза в три.

Кира уткнулась в свою тарелку и приняласьжевать, поначалу не разбирая вкуса. От смущения у нее даже голос пропал, и онатерзала зубами странное, рассыпчатое белое мясо, пока не убедилась, чтоокружающие перестали на нее пялиться. Отхлебнув из стоящего рядом стакана, онас ужасом убедилась, что это вовсе не чай, а довольно крепкое и сладкое вино. Итут вдруг до нее дошло, что ест она вовсе не мясо, а рыбу. Шашлык-то оказалсяиз осетрины!

– Просто чудо, – сказал Максим, делаязнак официанту, чтобы принес еще по порции. – Ни разу не пробовал ничегоподобного. Ай да Леонид… Жаль, что вы не оценили в Нижнем Новгороде такойталант!

– Я никогда не ем на улице, – снабитым ртом проговорила Кира. – И вообще, там этих шашлычников – каксобак нерезаных. Но такую осетрину действительно пробую в первый раз.

– Как собак нерезаных – это вашепрофессиональное выражение? – безразличным тоном спросил Максим,разглядывая на просвет свой стакан.

Кира уставилась на него с недоумением, и вдругдо нее дошло, какой профессионализм имеется в виду.

– Однако вы барышня рисковая, – суважением проговорил Максим. – С такой биографией, как ваша, – изапросто фланировать по центральным улицам… Я-то думал, вы все время вкаких-нибудь подпольях отсиживаетесь. Ну разве что по ночам взламываете морги,чтобы предаться любимому занятию.

– Ка… кому? – выдохнула Кира.

– А некрофилии, – небрежно бросилМаксим. – Кстати, хотел спросить: неужели такая бесподобная красавица, каквы, не нашла среди живых людей ни одного, достойного себя, и потому бросается вобъятия мертвецов?

Кира резко отодвинула от себя тарелку. Максимвскинул голову – и только тут стало видно, что он едва сдерживает смех.

В первое мгновение она и сама едва сдержала…истерический крик и желание закатить ему пару крепких пощечин. Однако он ужеоткровенно хохотал, и Кира ощутила, что ее губы против воли растягиваются вулыбке. А через секунду хохотала чуть ли не громче Максима.

– Простите, ради бога! – наконецвыговорил он. – Я никак не хотел оскорбить ваше почтенное хобби, но снекрофилией у меня связана одна потрясающая история. Хотите, расскажу? Толькодавайте потанцуем для разминки, что ли, а то мы сидим да сидим сегодня.

Вокруг мангала уже покачивались несколько пар,и Кира с охотой кивнула: после вина, шашлычка и этого безумного хохота ей быломоре по колено! Однако, едва встав из-за стола, она убедилась в коварствесладенького напиточка. Ноги не очень-то слушались, поэтому Кира с облегчениемоперлась на крепкие руки Максима и прижалась к нему всем телом.