И он приветливо помахал зеленоволосому рукой.Я огляделась по сторонам. Мой первый муж был художником, и я более или менеепредставляла себе привычки и вкусы богемы. Толпа, плавно перетекавшая из зала взал, пестрела самыми невероятными нарядами. Меха и старые джинсы, твидовыйпиджак в паре с шифоновой юбкой, из-под которой выглядывают английские ботинки.Промелькнули мужчина в одеянии буддийского монаха и дама в сари.

Небольшое оживление наблюдалось возле Маниногопейзажа. Маленькая седовласая дама, обвешанная с головы до пят разнообразнойбижутерией, громко восклицала:

– Какой примитив! Какой примитив!

– Ох, не надо было Манькин пейзаж сюдавыпихивать, – уныло сказал Аркадий, – конечно же, вещь примитивная идурацкая. Ну, сейчас наслушаемся комплиментов!

Но возбужденные зрители, столпившиеся возлеМашкиной картины, не собирались расходиться. Оттуда постоянно слышалисьстранные фразы:

– Потрясающая диспропорция деталей!

– Шикарно нелогичная композиция!

– Полное отсутствие стандарта!

Я вжала голову в плечи и подумала, чторебенка, пока он не понял, как его ругают, следует отвезти домой. Но тутпроизошло нечто совершенно невероятное. Толпа раздвинулась, и прямо на насдвинулся высокий холеный мужчина с аристократическим лицом. В его левом ухесверкала маленькая брильянтовая сережка. Он подскочил к оторопевшей Мане ипроговорил:

– Вы автор работы?

Испугавшаяся Маруська смогла только покачатьголовой.

– Продаете сами или через агента? Ктопредставляет вас на выставке?

Девочка беспомощно закрутила головой, но тут,словно из-под земли, вырос Арам. Он протянул холеному руку и радостноулыбнулся:

– Что, почуял запах таланта? Это мояпротеже.

– Гениальный примитивист, –воскликнул мужчина, доставая из кармана чековую книжку, – к тому жеребенок! Из этого следует сделать конфету.

И он властным движением руки подозвал седовласуюдаму с побрякушками.

– Лиля, займись срочно, чтобы вечеромлежало на столе и в выпуск. Пусть кто-нибудь снимет, как я вручаю художницечек.

Ошалелую Маньку поставили перед картиной.Какие-то мужчины защелкали вокруг фотоаппаратами. Седовласый, улыбаясь, отдалребенку чек.

– Ничего не понимаю, – сказалаЗайка, – объясните наконец, Арам, что здесь происходит?

Владелец галереи радостно потер руки:

– Ваша сестра – редкий талант. Можносказать, гениальный примитивист. И сейчас она продала картину. Если будетупорно работать и использует полученный сегодня шанс, то через несколько летсделает первый миллион долларов. Видите, как она понравилась Красовскому?

– Кто это такой? – изумленно спросилАркадий.

– Красовский – газетный магнат. Емупринадлежит довольно большое количество изданий. Он – страстный коллекционер иобожает открывать новые имена. Судя по всему, Красовский в восторге от Маши.Дама в браслетах – ведущий критик, сейчас она берет у ребенка интервью дляутреннего выпуска. Если я хорошо знаю Красовского, то сегодня вечером к вампримчатся телевизионщики, а завтра приедут конкуренты из других изданий. Тутглавное – не растеряться и на волне успеха быстренько написать еще несколькоработ. Пойдемте послушаем, как девочка отвечает на вопросы.

Мы постарались протолкаться поближе.

– Нет, ты только посмотри, –завороженно протянул Аркадий, – только посмотри, просто Жорж Санд!

У картины Маруся, отставив ногу в сторону исжимая в правой руке бокал с шампанским, разговаривала с критикессой.

– Кто учит вас рисовать?

– Мой наставник в живописи – КазимирНовицкий.

У дамы от возбуждения сползли очки.

– Как? Господин Новицкий до сих порникогда не брал учеников. Почему он заинтересовался вами?

– Об этом лучше спросить у него. Казик,подойди сюда.

Портретист, улыбаясь, поспешил на зовдебютантки.

Домой возвращались абсолютно ошалевшие.Аркадий даже попытался завести мотор ключом от багажника. В машине Ольга невыдержала и спросила:

– Маруся, а сколько тебе заплатили?

– Тысячу долларов, – гордо возвестилахудожница. – Конечно, сумма небольшая, но как приятно!

На следующий день Сонька забрала МартуИгоревну и Коку, Маша благополучно уехала в лицей. Зайка с Серафимой Ивановнойотправились с близнецами к врачу, Аркадий – на работу. Я решила поехать в парикмахерскуюи уже на пороге услышала телефонный звонок.

– Простите, что не звонил, но как-тозакрутился. Много печальных дел, – послышался голос Владимира.

– Да, я понимаю.

– Похороны Нелли назначены на завтра.Только сегодня милиция выдала разрешение. Ужасно, конечно, что столько времениона лежала непогребенной, но идет следствие.

– Что говорят следователи?

– Пока ничего, несчастный случай. Моябедная жена была совершенно пьяна. Полковник сказал, что исключает возможностьубийства. Нелли находилась в доме одна, выпила, открыла окно, наверное, хотелапокурить, и… упала. Если бы я был дома и уложил ее в кровать… Да что там, женуне вернешь.

И стоматолог закашлялся.

Повесив трубку, я призадумалась. НеужелиАлександр Михайлович не нашел черную лестницу? Вдруг незнакомый злоумышленникпроник в дом, выбросил жену Резниченко из окна и убежал? Непонятно только, ктои зачем мог совершить подобное.

Я набрала номер Резниченко.

– Владимир, забыла спросить, а как Ева иЮра?

– Не то чтобы очень хорошо. Дочка всевремя плачет, а Юра, конечно, ничего не понимает. Веселый такой, радостный, отэтого еще хуже.

– Вы не думаете, что квартиру хотелиограбить? Бандит мог войти в столовую, испугаться, толкнуть Нелли и убежатьчерез черный ход.

– Даша, с вашей стороны очень мило попытатьсяизбавить меня от ответственности за происшедшее, но в случившемся виноваттолько я. Не заставил жену лечиться, и вот результат. Никакого бандита не было,ничего не пропало, даже наоборот: нашел в холле на полу дорогой шелковыйкрасный шарф. Да и черного хода нет.

– Шарф мой, потеряла, когда заходила квам.

– Вы уверены? Он пронзительно красный, ана вас в тот день чудесно сидело ярко-зеленое пальто.