В тот же момент из недр квартиры выбежаларастрепанная Ева и с рыданиями бросилась ко мне на грудь. Полковник позвалврача. Кое-как успокоив ребенка, мы попытались узнать у нее подробности. Нооказалось, что Ева ничего не знает.

По ее словам выходило, что утром перед работойотец завез дочь в гимназию и велел ей после уроков не ходить домой, а ждатьего.

– Папа хотел отвезти меня вбассейн, – всхлипывала Ева, – он решил, что мне следует заниматьсяспортом.

Но на большой перемене, после третьего урока,кто-то из мальчишек раздавил бомбочку-вонючку. Ужасающий запах гнилого мясанаполнил коридоры, и детям велели расходиться.

Подходя к дому, Ева увидела в окне мать.Девочке показалось, что та машет ей приветственно рукой. Девочка помахала вответ. Но тут Нелли странно перегнулась и полетела вниз. Все заняло считаныесекунды. Ева услышала протяжный, рвущий душу крик и громкий удар тела обасфальт. Ребенок тут же лишился чувств.

В себя ее привели вызванные консьержемпатрульные. Девочку отвели домой и вручили домработнице Люде. Обезумевшая Евапозвонила мне, надеясь, что я приеду и весь этот кошмар превратится в страшныйсон. И теперь, уткнувшись мне в грудь, она безостановочно плакала, повторяя:«Мамочка, мамочка». Не отпуская ребенка, я двинулась на кухню, где на табуретесидела Люда с веселым Юрой на руках. Готовя Еве чай, я слушала, как АлександрМихайлович допрашивает служанку.

Люда пришла, как всегда, в девять. Нелливстретила ее на пороге и, вручив сумку и ключи от машины, велела ехать засвежей рыбой.

– Она сказала, – тараторилаЛюда, – что сегодня ждет гостей и собирается приготовить к столу форельпо-кипрски.

Рыбу Нелли Резниченко покупала только узнакомого фермера. Дорога в его хозяйство заняла довольно много времени. К томуже Люда еще поболтала с приветливым рыбаком. Затем, на обратной дороге, попалав пробку. В общем, домой вернулась около двенадцати. Открыла дверь и услышаладикий крик, доносившийся из столовой. Девушка бросилась в комнату и обнаружилатам открытое окно, одну туфлю хозяйки и пустую бутылку коньяка.

Люда выглянула наружу и остолбенела – внизу натротуаре лежала Нелли. Служанка опрометью кинулась вниз.

– Вы уверены, что в квартире не былопосторонних? – спросил Александр Михайлович.

Люда призадумалась. В обширных апартаментахРезниченко было шесть комнат и две ванные. Служанка побывала только в холле истоловой. Больше всего ее пугало, что хозяйка покончила с собой как раз в тотмомент, когда она вошла в квартиру.

– Нет, – пробормотала наконецЛюда, – посторонних не было, или они до сих пор в доме, потому что никтоне выходил из подъезда. Я выскочила на улицу и стояла там, пока не приехаламилиция. Так вот, никто из дома не выходил, только жилец из третьей квартиры.

В кухню вошел мрачный Женя. АлександрМихайлович велел Люде идти вместе с Юрой в детскую и обратился к эксперту:

– Ну?

Тот пожал плечами.

– Пока ничего определенного. Ясно одно –пьяна как сапожник. Запах жуткий. До какой степени наклюкалась, скажу послеанализа крови.

Картина, по его словам, вырисовывалась такая.Бедняжка Нелли, крепко выпив, подошла к открытому окну. Увидела возвращавшуюсяс уроков дочь, перегнулась через подоконник, стала махать рукой. Не удержаласьи вывалилась. Трагическая случайность.

Александр Михайлович молча смотрел на Женю, ятоже призадумалась. То, что жена Резниченко напилась, не удивляло. Страннодругое. Кто промозглым февральским днем открывает нараспашку окно? Хотя, кто ихзнает, алкоголиков. И совсем невероятно другое. Нелли ни за что бы не стала приветствоватьшедшую домой дочь.

– Когда человека выталкивают из окна, наподоконнике остаются следы? – не выдержала я.

Александр Михайлович и Женя одновременновзглянули на меня, похоже, оба забыли, что я все еще здесь.

– Ты же слышала, – недовольнозабубнил полковник, – в квартире не было никого постороннего. Напилась иупала. Сплошь и рядом такое, ничего удивительного, никаких тайн, успокойся.

– Люда не видела посторонних налестнице, – продолжала настаивать я, – вдруг убийца все еще прячетсяздесь.

Александр Михайлович отмахнулся:

– Квартиру давным-давно обыскали, и духапостороннего нет. Не ищи никаких детективных завязок. Самый обычный бытовойнесчастный случай. Жаль, конечно, но сама виновата. Виданное ли дело, глушить«Реми Мартен» бутылками? Обпилась, подошла к окну, вдохнула свежий воздух,голова и закружилась. Знаешь, как таких в милиции называют? Алканавты. Выпил ив полет отправился.

В кухню вбежал запыхавшийся Владимир. Устоматолога был совершенно обезумевший вид.

– Где Юра? – закричал он с порога.

Услышав голос отца, Ева тотчас же бросилась кнему. Но дантист отмахнулся от ребенка и продолжал вопрошать:

– Где мой сын?

– В детской с домработницей. Он жив издоров, не волнуйтесь, – успокоил Александр Михайлович.

Мужчина тяжело рухнул на стул и закрыл лицоруками:

– Какой ужас, какая страшная смерть! Этоя виноват – не смог отучить жену от пьянства. Не думал, что произойдеттакое, – и он заплакал.

Александр Михайлович позвал врача, тот,порывшись в чемоданчике, начал готовить шприц, но Владимир остановил его:

– Не надо, у меня аллергия на многие видыуспокаивающих.

Потом проговорил:

– Даша, увезите отсюда поскорей Еву, ейнельзя оставаться в квартире.

Я понимающе закивала головой и пошла задевочкой. Всю дорогу до дома мы молчали. И, только подъехав к двери, явспомнила про гостей. Еве сейчас не нужно веселье.

В холле толклась Маня, собиравшаяся вТретьяковку поглядеть на картины. Из гостиной доносились взрывы хохота. Увидевбледное личико Евы и мою перекошенную морду, Машка сразу забеспокоилась. Явкратце рассказала ей, что произошло, и девочка повела подружку к себе.

– Велю подать чай с булочками и уложуспать, – сказала Маруся.

Мне не хотелось идти к гостям, на душе былогадко, и, сославшись на головную боль, я прошла в спальню. Но тут же позвали ктелефону.

– Даша, это Владимир.

– Слушаю.

– Извините, такой день страшный, плохосоображаю. Не могли бы вы отвезти завтра Еву в гимназию, ее успехи таковы, чтопропускать занятия невозможно.

– Хорошо, обязательно.