— Хорошо, — все-таки произнесла она в ответ, но как-тонеубедительно. Грудь немного ныла, а дренажная трубка стесняла ее, но этоговполне можно было ожидать. — Спасибо за цветы, — продолжала она,делая вид, что она в восторге, но не слишком успешно. — Доктор Германговорит, что я смогу вернуться к работе через полторы недели.

Ну что же, не так плохо. Услышав это, Сэм улыбнулся ипочувствовал некоторое облегчение.

— Тебя это не может не радовать. Когда ты возвращаешьсядомой?

— Может быть, в пятницу, — ответила онанеуверенно. Ее беспокоило, сможет ли она ухаживать за Аннабел и что она скажетдочери про свои бинты. — Попроси Кармен пожить у нас в выходные. Я знаю,что ей самой нужен выходной, но я без нее не справлюсь.

— Конечно. А с Аниабел могу возиться я. С ней же нетникаких проблем.

Алекс кивнула, ощутив, как она соскучилась по своей дочурке,а потом вдруг вопросительно посмотрела на Сэма. Интересно, во что теперьпревратится их жизнь? Они потратили столько времени и энергии на то, чтобызавести второго ребенка, занимаясь любовью по расписанию, что она не могла себепредставить, как они будут жить без этого. Будет ли она возбуждать его безодной груди? Как он сможет на нее смотреть? Чтобы подготовить свою пациентку,доктор Герман показывал ей фотографии, и она пришла в ужас. На месте груди былиплоскость без всякого соска и диагональный рубец. Алекс даже не моглавообразить, как отреагирует на это Сэм, когда бинты наконец снимут. Докторсказал, что после удаления дренажной трубки она сможет принимать душ.

Нити, которыми ее зашили, будут рассасываться довольнодолго, а после этого она останется с той же плоской грудью со шрамомпосередине, которую она видела на фотографиях.

— А что мы будем делать в выходные? —непринужденно спросил Сэм, и Алекс воззрилась на него с удивлением. Он вел себятак, как будто ничего не произошло. — Давай позовем кого-нибудь ипообедаем с друзьями или пойдем в кино, если дома будет Кармен.

Алекс смотрела на мужа, не веря собственным ушам. Как онможет?

— Я не хочу никого видеть. Что я им скажу? Привет, мнетолько что удалили грудь, и мы решили, что устроим обед в честь этого события,пока не началась химиотерапия? Ради Бога, Сэм, где вся твоя тактичность? Всеэто не так просто.

— Я это прекрасно понимаю, но я не хочу, чтобы тысидела на одном месте и жалела себя. Ты же знаешь, что жизнь должнапродолжаться. В конце концов, твоя грудь не была слишком большой, так чтоподумаешь, большое дело!

Сэм пытался шутить, но для Алекс это действительно былобольшое дело. Она утратила часть своего облика и самоощущения, а жизнь ее вкаком-то смысле висела на волоске. Да, это была очень большая травма, несмотряна то, что грудь ее была маленькой. Она бы многое отдала за то, чтобы ее непотерять.

— Как ты теперь будешь меня воспринимать? — в лобспросила она, глядя Сэму прямо в лицо. Ей хотелось услышать от него правду,потому что до операции он не утруждал себя тем, чтобы заверить ее в своейлюбви. Сэм считал, что его присутствие здесь говорит само за себя. Для Алексэтого было недостаточно. Он просто заходил на часик каждый день, между работой,домом и остальной своей жизнью. Казалось, он воспринимал все это слишком легко.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил он снекоторым раздражением.

— Я спрашиваю, не вызовет ли у тебя отвращения мойнынешний вид?

Сама себя она еще не видела, поэтому не была уверена в том,о чем спрашивает, но ей отчаянно хотелось услышать от Сэма слова поддержки.

— Откуда я могу знать, что я буду чувствовать? Я недумаю, что для меня это имеет такое большое значение. Давай попробуем пересечьэтот мост, раз уж мы к нему подошли.

— Когда? На следующей неделе? Завтра? Сейчас?

В глазах Алекс появились слезы — снова она услышала от негоне то, что хотела, не то, что ей было нужно. Что до Сэма, то ее вопросы,казалось, приводят его в ужас.

— Хочешь, я тебе покажу? — продолжала она. — Илиты желаешь сначала увидеть фотографии, чтобы знать, к чему тебе готовиться? Удоктора Германа есть несколько отличных экземпляров, очень четких и красочных.Это выглядит, как плоский кусок мяса без всякого соска.

Алекс увидела, что Сэм побледнел и разозлился.

— Зачем ты это делаешь? Ты хочешь напугать меня илизаставить меня в ужасе бежать, прежде чем мы научимся с этим жить? В чем дело.Ал? Ты сердишься на меня или просто обижена на судьбу? Попробуй как-то изменитьсвое отношение к этому вопросу, пока перед тобой еще не встала проблемавосстановления груди.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь восстанавливатьгрудь? — удивленно спросила Алекс.

— Доктор Герман говорил мне, что через несколькомесяцев ты при желании сможешь сделать пластическую операцию.

Мне кажется, что игра стоит свеч.

— А до этого времени я, по-твоему, должна сидетьвзаперти? — ядовито откликнулась Алекс, и Сэм воздел к небу руки в явномраздражении.

— Слушай, по-моему, у тебя просто крыша поехала из-за всегоэтого. Мне очень жаль, что тебе удалили грудь. Мне очень жаль, что ты, как тыговоришь, «изуродована». Я не знаю, что я испытаю, когда это увижу. Понятно? Ятебе сообщу. Договорились?

— Обязательно сообщи.

Нет, он опять не говорил ей того, что надо было сказать.

Он не попытался убедить ее в том, что для него это всесовершенно не важно, что она по-прежнему остается для него красавицей. Сэмхотел, чтобы их жизнь текла, как и прежде, как будто ничего не произошло. Обеди поход в кинотеатр казались ему совершенно естественным делом. Он отказывалсяпонять, насколько обескуражена она была всем случившимся. Тем не менее онапыталась как-то выкарабкаться из своей депрессии, а он ей явно не помогал.

— Алекс, попробуй сконцентрироваться на том, чтобыпобыстрее восстановить свои силы и вернуться домой. Когда ты увидишь Аннабел,ты почувствуешь себя гораздо лучше. Ты снова начнешь работать, и жизньпостепенно войдет в норму.

— О какой норме ты говоришь, если я буду сидеть нахимии, Сэм? — грубо спросила она.

— О той, какую ты сама для себя определишь, —жестко ответил Сэм, не понимая, однако, до конца, что такоехимиотерапия. — Ты не должна раздувать все это в трагедию и наказыватьнас. Если ты будешь такая злая, как сегодня, Аннабел будет трудно это понять.Тебе придется смириться с тем, что произошло. Я теперь вообще не уверен в том,что в состоянии тебе помочь.

В конце концов, прошел только один день. Может быть, в этомвсе дело?

— Явно не в состоянии, — жалобно проговорилаАлекс, — потому что ты, как мне кажется, слишком занят своей собственнойжизнью, чтобы обременять себя всем, что происходит со мной. Сейчас, например,тебя ничего, кроме Саймона и новых клиентов, не интересует.