Последняя фраза покоробила Гоголева. Если верить ей, Красовский не имел никакого отношения к убийству своей жены, и это означало: еще один подходящий кандидат в убийцы оказывается невиновным. Но нет, этого просто не может быть. Красовский, разумеется, станет всячески открещиваться от преступления. Что же тогда делать? Гоголев почесал в затылке. Скорее всего, нужно попытаться уговорить его написать признание для милиции. А потом пусть идет на все четыре стороны. Это был бы идеальный вариант. Однако вряд ли такое прокатит. Гоголев сам посмеялся над своей самонадеянностью. Тарас придет на встречу, рассчитывая получить деньги, все остальное не входит в его планы. Выбить из него признание можно только хитростью. Но как?

Когда подошел нужный автобус, Гоголев решил пустить Тараса по ложному следу в поисках денег. Он не придумал ничего лучшего. Оставалось надеяться на чудо.

* * *

Заброшенный частный сектор производил жуткое впечатление, особенно в сгущающихся сумерках. Старые дома с запущенными садами не радовали глаз. На ум приходили строки о кладбищах погибших кораблей. Наверное, это ужасное местечко можно было смело окрестить кладбищем домов. Гоголев понимал, почему жители побросали свои некогда уютные жилища и скрылись отсюда. Городские власти пообещали им квартиры в новых домах, и они спокойно оставили старые хибарки доживать свой век до тех пор, пока бульдозер не сровняет их с землей. Однако делать это никто не торопился. Вероятно, для людей действительно нашлись квартиры, а то, что этот опустевший район стал рассадником инфекции и преступности, никого не заботило. Вероятно, пока что у городских властей не было времени и денег, а возможно, дома ждали нового хозяина, который превратил бы это злачное место во что-нибудь вроде торгового центра. Владимир медленно шел по немощеной дороге, то и дело оглядываясь. Иногда на его пути попадались люди, здорово смахивающие на бомжей, и Гоголев понимал: вот кто нашел здесь временный приют. Чувство страха пока что не давало о себе знать. Его ждал Красовский, и это была гарантия его безопасности. Ночь тихо опускалась на город. На развалинах домов мужчина не заметил ни одной таблички и порадовался, что захватил с собой фонарик.

Впрочем, Тарас все предусмотрел. Облюбованный им для свидания дом, наверное, когда-то был заселен самыми аккуратными жильцами. Табличка с названием улицы и номером дома так и бросалась в глаза. Этот маленький домишко медленнее других поддавался разрушению, словно еще ждал своих прежних хозяев. Калитка висела на одной петле, и Гоголев спокойно прошел на заброшенный участок, толкнув ее ногой.

Разбитые каменные плиты дорожки вели к крыльцу. Журналист, осторожно ступая по ним, продвигался к веранде.

– Тарас, вы тут?

Ответом ему была безмолвная тишина. Черные глазницы окон не осветил даже слабый луч фонарика. Наверное, Красовский до смерти боялся этой встречи и обезопасил себя со всех сторон.

– Тарас, вы меня слышите? Где вы? Видите, я один. Подайте знак, где вас искать!

Он поднялся на разрушенное крыльцо и потянул дверь за ручку. Она распахнулась со скрипом, леденящим душу, открыв вход в темноту.

– Тарас, подайте знак, – повторил Гоголев. – Я боюсь включать свой фонарик. Ну скажите хоть слово!

Гробовое молчание. Внезапно в глубине дома раздался звук выстрела, сразу нарушивший тишину. Гоголев резко отпрянул в сторону. Однако этот выстрел предназначался не ему.

– Тарас! – умоляюще позвал гость и решился включить фонарик.

То, что предстало его взору, повергло его в шок. Какой-то человек (Владимир понял, что это и есть тренер по восточным единоборствам) сидел лицом к нему на старом стуле с высокой деревянной спинкой. Он удивленно смотрел прямо перед собой. В центре его лба виднелась маленькая круглая дырочка, рот был полуоткрыт, как будто он собирался закричать. К нему не следовало прикасаться, чтобы убедиться: Красовский мертв. Орудие убийства спокойно покоилось на колченогом столе. Гоголев понял: надо бежать! Выстрел наверняка кто-то слышал, и даже эти темные личности, обитатели трущоб, вызовут милицию. Преодолев оцепенение, журналист быстрым шагом покинул страшный дом и пустился наутек. Кто-то, оборвавший нить жизни тренера, оборвал и последнюю надежду Гоголева вырваться из цепких когтей неотвратимой судьбы, как он теперь называл шантажиста.

К счастью, автобус пришел быстро, и Гоголев вскочил в него, обливаясь потом. Пожилая женщина, сидевшая на переднем сиденье, удивленно посмотрела на него. Журналист резко повернулся к окну и сделал вид, будто он пытается разглядеть что-то в темноте. Но его бледное лицо не оставило ее равнодушной, и, коснувшись его колена, женщина участливо спросила:

– Молодой человек, вам плохо?

Он хотел огрызнуться, но вдруг, неожиданно для самого себя, ответил:

– Да. Мне плохо. Мне очень плохо!

– Может, вызовем «Скорую»? – не отставала незнакомка.

Он замахал руками.

– Не надо! Я уже почти приехал.

– Но…

– Я сказал: не надо! – крикнул Гоголев, и она отступилась:

– Как знаете.

Придя в гостиницу, он взял у администратора ключ и, ввалившись в номер, шатаясь, как пьяный, включил в ванной горячую воду. Ненавистный звук телефона прорвался сквозь шум водяных струй. Дисплей опять ничего не высвечивал. Гоголев не хотел отвечать, однако это было чревато плохими последствиями, и он не набрался смелости оставить телефон на столе.

– Что вам теперь нужно?! – с надрывом заорал он. – Вы должны были уже получить деньги!

– Я получил, и за это спасибо. – Металлический голос гулко отдавался в ушах Гоголева. – Только я напоминаю, если ты подзабыл: каждый месяц!

– У меня еще нет склероза.

– И все-таки я думаю, что ты вовсе не желаешь идти у меня на поводу, – вещал незнакомец. – Вот почему я решил: крючок должен сидеть еще глубже.

Руки Владимира стали холодными, как льдинки.

– Что ты еще придумал?

– Ничего особенного. Просто тебя теперь обвинят в двух убийствах, – радостно констатировал шантажист.

Гоголев рванул ворот рубахи.

– Кого еще ты собираешься на меня повесить?!

И снова – этот ужасный смех.

– После убийства жены вполне логично прикончить и мужа, тебе так не кажется? Второе свидание – и вторая смерть.

– Ты… Ты… – Спазмы мешали Гоголеву говорить.

– Ничего, такое иногда случается. – Голос шантажиста был предельно спокойным. – Вы не поделили деньги, оставшиеся у Дианы. Такая сумма стоит того, чтобы из-за нее убить.

Теперь Владимир не сомневался: именно его мучитель отправил на тот свет и мужа, и жену. И только что сам назвал причину – деньги.

– Негодяй. – Слова еле вылетали из его сдавленного горла. – Убийца! Ты сам убил их обоих! – Гоголев сделал паузу. На том конце тоже молчали, словно ждали продолжения забавного спектакля. – Причина ясна: деньги. Они у тебя. Но скажи только одно: почему из всех ты выбрал именно меня козлом отпущения? Что я тебе сделал? Почему ты прицепился ко мне, как слепень к корове?